Только вместо коня — джип, вместо доспехов — старый бушлат, а вместо благодарности — ее панические вопли про маньяков и сумочки из человеческой кожи.

Лукьянов, ты придурок года.

Мой дом — не какая-то развалюха, как можно было бы подумать. Я отстроил его из руин, что достались мне в наследство от деда. Старик был легендой в этих краях — лесник, который кошмарил браконьеров так, что они до сих пор обходят этот лес стороной.

Он оставил участок, озеро и кучу воспоминаний о том, как учил меня стрелять и отличать съедобные грибы от тех, что отправят тебя на тот свет. Я вложил все свои сбережения, чтобы привести дом в порядок: новые бревна, крепкая крыша, окна, которые не свистят на ветру.

Теперь он стоит, как крепость, — теплый, уютный, мой. А рядом озеро, где я иногда рыбачу, и лес, где я охочусь. И, конечно, этот чертов Валера, который считает себя хозяином двора.

Все было идеально. До сегодняшнего дня.

Зачем я вообще остановился у того магазина? Мог бы проехать мимо, как нормальный человек, который знает, что жизнь учит каждого своими методами. Не лезешь — не вляпаешься.

А эта Каролина… Она же ходячая катастрофа.

С ее розовым чемоданом, который весит, как будто там кирпичи, на каблуках, которые она напялила. С языком острым, удивительно, что его еще никто не укоротил.

Она нарывалась на неприятности с таким энтузиазмом, словно это ее призвание. И я, как дурак, решил, что должен ее спасти. Ну, спас. Дважды. И что?

Теперь она сидит в моем джипе, смотрит на меня, как на серийного убийцу, и бормочет что-то про целлофан в багажнике. Да не трогал я этого барана, он сам выскочил на дорогу, отбившись от своих собратьев.

У нас тут разные люди живут, вот Али разводит баранов, это его сбежавший кусок мяса на ножках. Он, небось, уже начал портиться из-за этой жары, а она думает, что я везу ее на разделку. Чертовы городские.

И вот теперь эта Каролина. Королева, мать ее, на всю голову. Сидит, смотрит в окно, и я почти слышу, что ее мозг работает на пределе, выстраивая теории заговора.

Маньяк, медведи, сумочки из кожи — господи, да у нее фантазия покруче любого триллера. Я бы посмеялся, если бы не был так зол на себя.

Зачем я ее подобрал? Зачем везу к себе? Мог бы подвезти до города, ну, город — это громко сказано, так, городишко, высадить на автобусной станции и забыть как страшный сон. Но нет, я решил, что должен убедиться, что она не вляпается в очередную историю.

Благородство, мать его. Оно меня и погубит.

— Слушай, — ее голос вырывает меня из мыслей, и я чуть не влетаю в очередную яму. — Ты хоть иногда моргаешь? Или это тоже часть твоего маньячного образа?

Бросаю на нее взгляд, и она тут же отворачивается, делая вид, что ей очень интересно разглядывать сосны за окном. Ее щеки горят — то ли от жары, то ли от страха, то ли от злости. Наверное, все сразу.

Хмыкаю, не сдержав улыбки. Она бесит меня до зубовного скрежета, но в ней есть что-то… что понять еще не могу. Как искра, которая вот-вот подожжет все вокруг. И я, как идиот, таскаю эту взрывоопасную девицу в своем джипе.

— А ты всегда такая болтливая, Каролина? — огрызаюсь, но без особого яда. — Или это от страха язык развязался?

— Я не боюсь, — врет, голос дрожит. — Просто… знаешь, когда тебя везут в лес, где, возможно, медведи, а в багажнике лежит что-то, завернутое в целлофан, это немного напрягает. Даже если ты не маньяк.

— Баран, — говорю я, мой голос звучит устало, как будто я объясняю это в сотый раз. — Это баран. Он сам виноват. А ты, королева, слишком много фильмов насмотрелась.

Она фыркает, но я вижу, как ее плечи чуть расслабляются. Совсем чуть-чуть. Она все еще не доверяет мне, и, честно говоря, я ее не виню. Я бы тоже не доверял мужику, который выглядит так, будто только что вышел из леса после недельной охоты.

Мои волосы отросли, щетина на лице уже больше похожа на бороду, а глаза, как говорила моя бывшая, «смотрят так, будто ты уже прикинул, где закопать тело». Может, она была права. Может, я и правда стал дикарем. Но мне это нравилось. До сегодняшнего дня.

Дорога становится хуже, джип трясет, как в стиральной машине, слышу, как Каролина шипит что-то про свою задницу и отсутствие нормальных дорог. Молчу, сосредоточившись на том, чтобы не влететь в очередную яму.

Лес вокруг густеет, сосны смыкаются над головой, чувствую, как напряжение в груди немного отпускает. Это мой мир. Здесь я знаю каждую тропу, каждое дерево. Здесь я дома.

И эта девчонка, которая возомнила себя королевой мира, не испортит мне жизнь. Я довезу ее до города, посажу на автобус и забуду. А потом вернусь к своему озеру, к своим курам, к Валере, который, наверное, уже репетирует новый утренний концерт. Вот только скину барана и снова обратно.

Мы выезжаем из леса на небольшую поляну, и мой дом появляется перед глазами — крепкий, с бревенчатыми стенами и широкой верандой, где я иногда пью кофе, глядя на озеро. Это не руины, какими они были, когда я приехал сюда.

Я вдохнул в этот дом новую жизнь, как дед когда-то вдохнул в него свою. Озеро блестит за домом, пристань чуть покачивается на воде, а куры как по команде начинают кудахтать, увидев джип.

Пернатый диктатор Валера вышагивает по двору, словно не я, а он здесь главный. Останавливаю машину, глушу двигатель и поворачиваюсь к Каролине, ожидая, что она скажет что-нибудь язвительное. Но она молчит. Глаза, огромные, как у олененка, смотрят на дом, на озеро, на кур, и в них — чистая паника.

— Это… — голос тихий, она поворачивается ко мне, лицо бледнеет, как будто она увидела привидение. — Это ведь не город. И не