Она выходит из автобуса, махнув на прощанье шоферу, делает шаг и замирает от чудной красоты мира. Ветра нет; крупные хлопья мягко падают в пушистую белизну из бархатной черноты неба. От снега светло, как днем, светло и чисто. Под ногами — белый деликатный хруст, наст чист… как чисто, господи, как чисто и хорошо! Нет на земле ни грязи, ни слякоти, ни ноздреватой наледи-нелюди. Нет злобы, насилия, толкотни. Нет тесного, унизительного, немыслимого быта. Нет несчастья, нет рабства, нет гадства бесконечной битвы за выживание, за жратву, за жилплощадь. Нет тупика. Есть только этот чудный свет, наст, хруст… — и радость, и счастье.

Протекшее мясо капает на снег, и Анька тихо хрустит к дому, оставляя после себя кровавые капли, как вчерашняя роженица, еще не научившаяся носить тряпку.

Бейт Арье,

октябрь-ноябрь 2013