За такими размышлениями я подъезжаю к дому Егора.

Как назло, сегодняшняя мучительная духота трансформируется в грозу. Грохотать она начинает еще, как только я сажусь в такси, а на конечном пункте поездки на улице уже льет как из ведра. Я как обычно без зонта, поэтому промокаю, как только высовываюсь из машины. Ни о какой пекарни уже нет и речи.

Мне бы до подъезда добежать десять метров.

Но ливень хоть и напористый, но теплый. Пробежка под дождем заряжает меня весельем, хочется хохотать, кружиться под струями, но меня ждет то, что поважнее. Или точнее тот, кто важнее всего.

Влетаю в подъезд и под бдительным оком консьержки, очевидно узнавшей меня, вызываю лифт до рая.

В красках рисуя, как буду брызгать на Егора водой, струящейся с моих волос, выхожу на нужном этаже и звоню в дверь.

Дверь отворяется после второго звонка.

На пороге завернутая в огромное Егорово полотенце Линда. Она босиком, от нее пахнет гелем для душа, в руке расческа.

Мое сердце пропускает несколько ударов.

Мой мир трещит и рушится.

Линда вглядывается в мое лицо, и, видимо, узнав, искренне мне улыбается.

– А! Я вас помню! Мы виделись в приемной у Егора. Вы, наверно, его секретарь, да? Проходите, – она приглашающе распахивает дверь шире.

– Нет спасибо, – произношу я непослушными губами.

– Но вы же вся промокли! А Егора сейчас нет, он попозже будет… – огорчается Линда.

– Нет, благодарю, у меня еще дела, до свиданья, – я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Линда словно пытается меня задержать.

– Но, может, я могу хоть что-нибудь передать ему?

– Да, передайте, что приходила секретарь Елизавета Морозова, встреча отменена.