— Сильно? — нервно сглатываю.

— Как и в прошлый раз. У парня синяк и ссадина. Защитница в порядке.

— Слава богу… — Облегченно выдыхая, сажусь на стул.

— Ну, можно и так сказать, — с истеричным смешком говорит Ангелина Павловна. — Но родители мальчика уже выехали, так что поспешите.

Уже зная, чем может обернуться любое промедление, собираюсь как на пожар. Оставив праздничный торт без крема и еще двух коржей, я быстро переодеваюсь и еду в детский сад.

По дороге успеваю связаться с Егором. Рассказываю ему о звонке директрисы. Отправляю голосовые сообщения двум страдающим гиперопекой дедушкам — Черному и Тихому. А так же пару раз репетирую извинительную речь.

Последнее дается сложнее всего. Жизнь не готовила меня к тому, что в семье появится пятилетняя воительница. Более того — я и представить не могла, что чужой ребенок будет любить меня сильнее собственной матери, а мой сын станет любимым братом.

Несмотря на свежий опыт перемирий с другими родителями, мне все еще трудно быть смелой, не бояться последствий и доказывать, что моя задиристая девочка была права…

Права, что бы там ни было!

Права, вопреки моему собственному жгучему желанию извиниться и признать вину за кого угодно и за что угодно!

— Вы уже здесь? — встречает на крыльце директриса. — Замечательно. Идемте!

Она разворачивается и важно семенит к своему кабинету.

— Конечно, — шепчу я под нос. — Обязательно, — делаю глубокий вдох перед дверью приемной. И иду навстречу хмурым родителям мальчика.

«Я справлюсь!» — говорю себе, делая первый шаг.

«Это моя семья!» — подбадриваю на втором.

«Нас теперь много!» — Уголки губ сами растягиваются в стороны.

И тут же чувствую горячую руку на своей пояснице.

— Я с тобой. Я успел, — слышу на ухо.

— Сейчас разрулим, — раздается за спиной, и кроме нас с Егором в кабинет заходят еще два дедушки.

— Вот скажите, зачем я вообще сюда ехала? — спустя пятнадцать минут спрашиваю на улице у троих мужчин. — Вы мне даже слова сказать не дали. Я как открыла рот, так и стояла… проветривала ротовую полость.

— А что они нашу девочку буйной назвали? — первым встает на защиту мужской диаспоры дедушка Черный.

— И какая она им девка? Она вообще-то девочка! — с таким возмущением гремит дедушка Тихий, что кажется, Егор вот-вот начнет задаваться некоторыми вопросами.

— Родная, они сами виноваты. — Пользуясь тем, что дети уже в машине дедушек под присмотром охраны, майор нахально сгребает меня в объятия.

— Вот сами бы и разбирались. И с директрисой бы созванивались, раз вы такие умные.

— Не, а как без тебя… — разводит руками дедушка Черный.

— Ты у нас мама… главная, — подпевает боссу дедушка Тихий.

— Любимая, мы ж без тебя разнесли бы здесь все к хренам, — поглаживая мою поясницу, признается Егор.

— Разнесли бы… — Тут и спорить не о чем. — А я, между прочим, торт пекла. — Только сейчас вспоминаю о своем неудачном кондитерском эксперименте. — Шокола-а-адный.

Эти защитники меня все же растрогали. Переносицу печет. И руки сами тянутся за упаковкой салфеток.

— Тю! — Целует в висок Егор. — Это всего лишь торт.

— Не всего лишь!

Дурацкие салфетки, как обычно, затерялись в недрах сумочки.

— Хочешь, купим по дороге готовый? Заедем в лучшую кондитерскую Питера.

Майор заботливо стирает первую соленую каплю с моей щеки.

— Это был особенный торт. В честь важного события. — Ничего не могу с собой поделать. Реву как белуга без причины и повода.

— Ох, детка, да что с тобой?

Мой красавец-майор, бесстрашный боец с криминалом, мафией и жестокими маньяками меняется в лице и с испугом заглядывает в глаза.

— Мальчик у нее будет, — вместо меня сдается дед Черный.

Ума не приложу, как он узнал о беременности. Однако, не успеваю я удивиться, как дед Тихий авторитетно добавляет:

— Или девочка! Врачиха еще сама не знает! Но мы всех вырастим! Поставим на ноги! И сделаем уважаемыми людьми.