Шум поднялся сразу. Женский крик — кто-то всхлипнул так, что сердце дрогнуло. Катя, зажимающая рот дрожащей рукой, чтобы не сорваться. Пацаны вскочили, как будто можно было что-то отмотать. Шурка шагнул вперед — его сразу остановили. Костян качал головой, как сумасшедший, Серый держался за голову, будто пытался не сойти с ума. Отец сидел, как статуя. Только пальцы на коленях сжались в кулаки — побелевшие, как у мертвеца. Его теперь точно выкинут. А может, он сам уйдет. Потому что система прощает многое. Но не то, что сын пса стал волком.

Я все это слышал. Видел. Но не чувствовал. Потому что внутри было пусто. Как после взрыва. Осталась только одна вещь, одна точка опоры — ее глаза. Катя смотрела на меня, и в этом взгляде было все: любовь, страх, надежда, прощание. Она не отвернулась. Она — держалась.

Я губами шевельнул. Не вслух. Не для зала. Для нее одной.

Я люблю тебя.

Она не ответила. Только слеза по щеке. Только один взгляд, в котором — вся жизнь. Потом голову опустила. Потому что больше смотреть не могла.

Меня повели. Не били. Не толкали. Просто повели. Потому что я уже не сопротивлялся. И мне не нужно было прощения. Я знал — я все сделал правильно.

А остальное… остальное — переживу. Я знаю, что мы еще встретимся.

Главное — она жива.

Продолжение следует…