Сал прочищает горло, привлекая мое внимание.

— Ты расскажешь мне, что случилось?

— Позже.

Она ухмыляется.

—Хорошо. Я готова к этому. Краш на горячего учителя.

Я пытаюсь сфокусироваться на уроке, но мой мозг превратился в кашу. Все, о чем я могу думать, так это о том, как он держал меня, когда мы танцевали, о том, как его руки ощущались на моих бедрах.

Я искала его в социальных сетях, надеясь когда-нибудь снова встретить. И ни в одной из своих фантазий я не представляла, что увижу его здесь. Моим учителем.

Глава 3

Софи

Весь день в моей голове царит бардак. С самого первого урока. С тех пор, как он вошел в класс и представился моим новым учителем.

Я как будто плыла и кружилась в равной степени, застряв где-то между воспоминаниями о той ночи и переживанием реальности того, что произошло сегодня утром. Я не могла вспомнить ни одного слова из того, что говорили мои учителя, не могла сосредоточиться настолько, чтобы притвориться, что слушаю. Мое тело, может, и было в школе, но мой разум вернулся в бар, где я кружилась под теплым светом, а его руки обнимали меня за талию.

А потом я снова оказалась в классе, как только он вошел.

И теперь я застряла в этой странной сумеречной зоне. Наполовину взволнованная, наполовину в ужасе. Потому что парень, с которым я провела идеальную ночь... незнакомец, с которым я танцевала, флиртовала, почти поцеловала... является моим новым учителем английского.

Мистер Хейс.

Я даже не могу думать о его имени, не чувствуя сжатия в желудке.

Третий урок был самым ужасным. Я поймала себя на том, что пишу «Хейс» на полях своей тетради, как влюбленная дурочка. Только его фамилию, выписывая ее курсивом, как какое-то смешное школьное клише. Как только осознала, что делаю, я вырвала страницу и засунула ее глубоко в рюкзак, как будто это было уликой. Что, по сути, так и есть.

А Сал? Она весь день наблюдала за мной, как будто у меня выросла вторая голова. Постоянно толкала меня в очереди на обед, шепча, что я отвлекаюсь больше, чем обычно. Я ничего ей не объясняла, только качала головой и винила в этом недосып.

Но она меня знает и не верит.

Конечно же, когда я выхожу к своей машине после последнего звонка, она уже там. Она прислонилась к двери со стороны пассажира, скрестив руки, с очками на голове, как будто собирается провести полноценный допрос.

— Дорогуша? — спрашивает она, и в ее голосе нет места для отмазки. — Я хочу ответы. С добавкой травки и размышлений на закате. Поехали.

Она улыбается, запрыгивая в машину.

— Я знала, что ты что-то скрываешь.

Поездка проходит в тишине. Такой тишине, которая напоминает дом, тишине двух лучших подруг, которые знают друг друга лучше, чем самих себя. Сал не настаивает. Она просто опускает окно, позволяя ветру развевать свои локоны и ждет.

К тому времени, как мы добираемся до озера, все в груди сжимается. Чем ближе мы подъезжаем к нашему обычному месту, тем реальнее все это становится. Причал тянется в спокойную воду, солнце низко висит за ним, окрашивая все в жженый оранжевый цвет. Здесь тихо. Наше священное место. Место, куда не может добраться остальной мир.

Мы снимаем обувь и идем босиком по старым доскам, дерево прохладное и шероховатое. Я бросаю рюкзак и падаю на край, ноги свисают над поверхностью воды. Сал устраивается рядом со мной, поспешно вытаскивая косяк из куртки, как будто она весь день ждала, чтобы его зажечь.

Мы молча передаем его друг другу, дым снимает напряжение с наших плеч, а небо медленно меняет цвет с персикового на фиолетовый.

Наконец она нарушает тишину.

— Ладно, время у тебя было. Теперь, я жду подробностей.

Я смотрю на нее и кусаю внутреннюю сторону щеки. Затем глубоко вдыхаю и смотрю на небо.

— Помнишь того парня из бара?

— Да, — она смеется, — трудно его забыть, учитывая твою им одержимость.

— Ну… — говорю я, краснея.

Она так быстро повернула голову ко мне, что та чудом не оторвалась. Ее глаза становятся огромными.

— Не может быть.

— Да.

— Софи. Нет. Не говори этого.

— Это он. Мистер Хейс.

Она хватает меня за руку.

— Ты хочешь сказать, что таинственный мужчина из бара - тот, с красивым голосом и сильными руками - наш учитель?

Я закрываю лицо руками и стону.

— Зачем ты это сказала?

— Потому что это безумие. Это как... запретный роман из учебника. Буквально из учебника. Такое не придумаешь. Ну, кто-то, наверное, мог бы, но все равно.

— Сал...

— Нет, постой. Ты не знала. Верно? Он тоже не знал. У вас был момент. Волшебный, единственный в жизни вечер в баре, где атмосфера была идеальной. А потом - бум. Поворот сюжета. Он входит в твою классную комнату и вдруг оказывается мистером Хейсом.

Я бросаю на нее взгляд.

— Ты закончила?

Она просто смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Еще не знаю. Может быть. Он тебя узнал?

— Сразу же.

— Что-нибудь сказал?

— Нет. Но все читалось на его лице. Казалось, будто он увидел привидение.

Она с драматическим вздохом падает назад на причал.

— Я не могу. Это как какой-то дарк-роман в академии с медленным развитием сюжета. Я бы его прочитала.

Я ложусь рядом с ней и закатываю глаза.

— Ты такая странная, а я в полной заднице.

— Скажи мне еще раз, почему ты не спросила его имя? — спрашивает она.

— Ты меня утащила, — говорю я, толкая ее локтем. — Утащила, не дав возможности.

Ее глаза расширяются.

— О боже. Черт. Да, я это сделала. Я точно это сделала.

— Ничего страшного, — лгу я. — Я все равно думала, что больше никогда его не увижу.

Она наклоняет голову.

— Если бы он не был твоим учителем... ты бы за ним приударила?

Мне даже не нужно об этом думать.

— Я бы полностью отдалась своим чувствам.

Она ухмыляется, будто уже знала мой ответ.

— Конечно, ты бы это сделала.

Мы лежим так некоторое время, дым витками поднимается в угасающее небо. Озеро из золотого стало голубым. Ветерок шелестит в листве деревьев.

— Ты останешься на ночь? — спрашивает она. — Мама готовит кальцоне.

Я стону.

— Со шпинатом и рикоттой?

— Такие, за которые ты продала бы душу.

— Хотелось бы, но я и так хожу по тонкому льду со своей мамой. Наверное, мне лучше вернуться, пока она не стала меня искать.

Сал надувает губы.

— Ладно. Я съем твою порцию кальцоне, как настоящая подруга.

— Ты такая заботливая.

Она кладет голову мне на живот, и мы лежим так, пока звезды не начинают пробиваться сквозь темное небо.

В конце концов, мы собираемся и возвращаемся. Перед тем, как я ухожу, она крепко обнимает меня.

— Напиши мне, когда доедешь до дома. И, пожалуйста, не влюбляйся в нашего сексуального учителя. Или влюбись. Но если влюбишься, запиши все. Потом мы продадим эту историю.

Я смеюсь, обещаю ей написать и ухожу. Я живу дальше, чем она, а на проселочных дорогах полно оленей, не имеющих инстинкта самосохранения, поэтому она всегда заставляет меня пообещать отписаться. Всегда.

К тому времени, когда я подъезжаю к своему дому, уже совсем темно. Я выключаю двигатель и сижу секунду, собираясь с духом. Может, мне повезет. Может, они уже спят.

Я медленно и тихо открываю входную дверь, надеясь незаметно проскользнуть в свою комнату. В тот момент, когда я наступаю на скрипучую доску в прихожей, ее голос прорезает темноту.

— Софи. Где ты была?

Она еще не увидела меня, но знает, что я здесь. Ее тон настолько резкий, что может порезать кожу. Я закрываю глаза и выдыхаю, придавая своему лицу нейтральное выражение, прежде чем войти в поле ее зрения.

Она стоит в гостиной, спина прямая, руки скрещены на груди. Это ее любимое место в доме, как трон в комнате, застывшей во времени. Цветочные обои, желтый цвет, пыльные антикварные вещи на каждой доступной поверхности. Моя мама называет их семейными реликвиями. Я называю их хламом.