Он сказал, что будет приходить, пока она не согласится.

Пульс бьётся в висках, выбивается из хрупких запястьев, из венки на шее. Что уж говорить о рёбрах, из клетки которых рвётся сердце, что будто бы стало в два раза больше.

Трудно, трудно дышать.

Кара вцепляется в горло, лёжа на кровати, глядя широко распахнутыми глазами в потолок.

Ребёнку что-то нужно. Она не подходит ему. Недостаточно сильная. Ему плохо. Маленькому, ещё не совсем и существующему — мучительно, нестерпимо не комфортно. Из-за нее.

И боль, и страх, и осознание всего этого, скручивает Кару в узел.

Она будто читает чужие мысли.

Глаза наливаются жёлтым, связь с Ангусом без подпитки исчерпывает себя, а Заро…

Без четырёх минут два ночи.

Без трёх.

Без двух.

Где он?!

Без —

она вскрикивает, но изо рта выпадает лишь едва различимый писк —

одной

минуты.

Окно беззвучно открывается, и Кара чувствует, как сердце успокаивается, словно его пригладила горячая, мягкая рука.

Немая агония сменяется приподнятым, словно в брезгливости, углом губ. Она судорожно выдыхает, когда мужчина забирается на кровать и крепко обнимает, согревая жаром драконьего тела.

Только сейчас Кара понимает, что ей было холодно.

— Ненавижу тебя, — выдыхает она ему в шею.

Вскоре сверху её накрывает огромное, горячее драконье крыло, покрытое мягкими, словно кожа, чешуйками.

Половина его тела покрывается ими, но превращение останавливается на полпути.

Ей не страшно.

— Можешь… контролировать?

Дракон некоторое время молчит, голос звучит странно, будто из колодца:

— Оказывается, что так.