Темные волосы собраны в тугой хвост, открывая длинную шею. На ней — простой черный комбинезон без опознавательных знаков, перетянутый широким ремнем с непонятными символами. Но самое жуткое — ее руки. Пальцы неестественно длинные, с выступающими суставами, они двигаются слишком плавно, слишком гибко, будто у них есть лишние сочленения.

Она движется ко мне с грацией хищницы, уверенной в своей добыче.

Воины вокруг расслабляются — но их расслабление опаснее любой агрессии. Кто-то негромко постукивает костяшками пальцев о бедро, и от этого ритмичного звука по спине бегут ледяные мурашки.

Незнакомка опускается передо мной на корточки одним текучим движением, словно гравитация для нее как раз та самая, комфортная, в то время, как мне сложно двигаться. Ее жуткие пальцы подхватывают мой подбородок, заставляя смотреть в эти нечеловеческие глаза.

Прикосновение холодное.

— Итак, землянка наконец здесь, — ее голос обволакивает, как шелк, скрывающий бритву. Никакого акцента, никаких дефектов — неестественно идеальная речь. — Одну земную самку я упустила... — уголок рта дергается, шрам играет тенями, — но хорошо, что ты еще не успела ощениться от своих истинных. Это позволило мне выкрасть тебя хотя бы ненадолго.

Каждое слово — осколок льда под кожей. Внутри все сжимается в тугой узел. Я с трудом сглатываю ком в горле.

— Что… вам от меня нужно? — голос предательски срывается, но я заставляю себя не отводить взгляд.

— Мне нужно, — она наклоняет голову, и в серых глазах пляшут холодные огоньки, — чтобы ты научила меня быть тобой. Вернее, научила бы, будь у нас время... — ее большие пальцы медленно очерчивают линию моей челюсти, и от этого псевдо ласкового жеста тошнит. — Но поскольку твои змейки дали нам всего десять минут, ты просто убедишь их подождать подольше.

Она улыбается — та самая кривая улыбка, искаженная шрамом. За спиной раздается шарканье — кто-то из воинов переступает с ноги на ногу. «Десять минут», — эхом отдается в голове. Голос Риана в динамиках доков, ультиматум. Горло сдавливает невидимая петля.

— И почему я должна это делать? — удивляюсь, насколько ровно звучит мой голос. — Я доверяю им несомненно больше, чем вам.

— О, конечно, — она издает короткий смешок, похожий на лязг металла. — Настолько доверяешь… Но они прятали тебя ото всех… Не показывали свой мир, держали в золотой клетке… — ее пальцы скользят к моей шее, останавливаясь на воспаленном следе от диода. — За тобой объявлена охота,девочка. Это чистая правда. И поверь… — слово «девочка» звучит как «жертва», — тебе повезло попасть именно ко мне. Другие охотники не стали бы так… деликатничать.

Она отпускает меня и встает одним плавным движением. Почти мой рост, но в ней есть что-то монументальное — привычка повелевать, въевшаяся в каждый жест.

— Кто вы такая? — вырывается у меня прежде, чем успеваю прикусить язык.

— Можешь звать меня Мирейн, — отвечает она после паузы.

Щелчок длинных пальцев — и двое воинов выкатывают знакомое устройство. Генератор стазис-поля, я видела такие в научных журналах. Третий начинает чертить мелом символы прямо на черном камне — что-то неизвестное, древнее, угловатое, пульсирующее скрытой силой. Руны? Технология? Граница между ними размыта.

— Знаешь, чем мы похожи? — Мирейн говорит тише, почти интимно. — Мы обе — чужие в этом мире. Слишком много чувствуем для отведенных нам лет… — Ее взгляд скользит по моим ранам — ожог от диода, лиловые кровоподтеки от игл, содранные в кровь ладони. Улыбка становится почти… печальной? — Разница лишь в том, что тебя спасли твои чудовища. А меня — никто. И чтобы выжить, мне нужно стать той, кого не посмеют тронуть.

— Стать мной? — заканчиваю я с горькой ясностью. Старый сюжет: украсть чужую жизнь, примерить чужую кожу.

— Не совсем… Научиться быть такой же. — Никакой театральности. Просто факт.

Треск помех разрывает тишину. Кто-то крутит регуляторы, и из динамиков на стене вырывается рык:

— Это пос-с-следнее предупреждение! Верните нашу женщину! Ос-сталось девять минут…

27 глава

Голос ломается на шипении, превращая слова в змеиные угрозы. У меня подкашиваются ноги — так отчаянно хочется закричать в ответ: «Я здесь! Я жива!»

В серых глазах Мирейн вспыхивает что-то похожее на тревогу. Мимолетно, как отблеск. Она бросает взгляд на одного из своих — тот тут же растворяется в тени.

— Они сравняют станцию с космической пылью, — говорю, не отрывая от нее взгляда. — И ты это прекрасно знаешь.

— Разумеется, — соглашается она с обезоруживающей легкостью. — Если не услышат то, что хотят услышать. — Шаг ко мне, и ее дыхание касается моего лица — пахнет металлом и чем-то цветочным, неуместно нежным. — Поэтому ты скажешь им подождать. Убедительно попросишь — и все выживут. Промолчишь... — пауза, — будет грязно. Кровь твоих змеек на тебе будет выглядеть отвратительно, поверь.

Я дергаюсь, пытаясь вырваться. Бесполезно — ее хватка как титановые тиски при всей видимой легкости.

— Думаешь, я выйду в эфир и скажу: «Эй, мальчики, подождите немного, я тут дикарку учу манерам»? — В голосе прорывается истерика. — Они же не идиоты!

— Они поверят твоему голосу, — отрезает Мирейн, наконец отпуская меня. — Вы, землянки, обладаете удивительным даром — вас слушают даже те, кто разучился слышать.

Я молчу, переваривая услышанное. Где-то вдалеке нарастает гул — то ли системы вентиляции станции сходят с ума, то ли крейсеры нагов подходят к докам.

Или это мое сердце грохочет так громко?

— Кем ты была... до всего этого? — спрашиваю неожиданно для себя. Нужно тянуть время, нужно понять врага. — Ты слишком... человечна для этого места.

Мирейн моргает — впервые застигнутая врасплох.

— Я не твой друг, землянка, — голос становится жестче. — Но да, мы вылеплены из похожей глины. — Пауза, она касается своего шрама рассеянным жестом. — Я не могу иметь «истинных», которые примчались бы меня спасать. По крайней мере, пока что. У меня были те, кто приходил и уходил. И тот, кто оставил мне это, — палец очерчивает уродливую борозду, — в качестве прощального подарка. С тех пор я не верю в бескорыстную доброту. Мир — хищник, и чтобы выжить, нужно стать вершиной пищевой цепи.

Я смотрю на ее руки — эти жуткие, слишком гибкие пальцы. Представляю, как легко они сомкнутся на горле, как проникнут под кожу, выковыривая душу.

— Даже если ты заставишь меня научить тебя, и еще вопрос, как мне это сделать, тоже интересно; ты не станешь мной, — говорю с неожиданной уверенностью. Это не бравада — это истина.

— Мне не нужна твоя жизнь, — Мирейн качает головой с легким раздражением. — Мне нужно, чтобы меня признали и я смогла найти свое место в этом уголке Вселенной. — Серые глаза темнеют. — Понимаешь? Я не антогонист твоей истории. Просто мне нужна помощь. И так как к другой землянке я не смогла бы подобраться, а на Землю лететь мне довольно затруднительно, я… Решила, что ты мне поможешь. Помоги мне. И я тут же исчезну, у меня есть и другие дела, поверь. Я исчезну, возможно даже помогу вам добраться домой… — Пауза, и впервые в ее голосе звучит нетерпение. — А дальше — делайте что хотите. Убивайте друг друга, занимайтесь любовью, живите как хотите… Меня это уже не будет касаться.

Молчу. В голове калейдоскоп: лазурные сады Талассарии, четыре теплых ладони, обнимающих меня, голоса, зовущие по имени…

«Ари...»

— И знаешь, за что ты должна мне сказать спасибо? — Мирейн наклоняется ко мне, ее волосы пахнут чем-то приторным, похожим на формальдегид с примесью жасмина. — Если бы тебя перехватили Ловцы Освобожденных Душ — те, кто шел по твоему следу, — ты бы уже лежала на вивисекционном столе. Без капсулы, без наркоза, с раскрытой грудной клеткой. — Выпрямляется. — Они грубы и прямолинейны. Я же предпочитаю… элегантность. И не ломаю то, что можно использовать целым.

От ее спокойного тона меня мутит. «Использовать». Меня. Как инструмент, как отмычку.