— Ты в порядке? — спрашивает Белла, наклоняя голову и хмуря брови от беспокойства.

— Все будет хорошо, — ложь легко и непринужденно срывается с моего языка. — Я просто очень не хочу видеть Коула.

Белла не знает всех подробностей, я избавила ее от самых страшных. Она еще так молода и наивна. Нет нужды заранее отвращать ее от человечества. Но она знает достаточно, чтобы выразить сочувствие.

— Мне жаль. Если бы я могла тебя прикрыть, я бы это сделала, но, думаю, из этой ситуации нет выхода.

Я протягиваю руку и быстро сжимаю ее руку. Она почти всегда милая. За исключением тех случаев, когда крадет мою одежду.

— Как дела у твоего парня? — спрашиваю я, толкая ее локтем. Пора сменить тему.

— Старая новость. Мы расстались, — она машет рукой, но ее улыбка быстро возвращается. — Но ничего, я уже пережила. Появился новый парень по имени Дакота, он ТАКОЙ МИЛЫЙ.

Я смеюсь, и часть напряжения спадает с моих плеч. О, быть бы снова пятнадцатилетней и такой невинной.

— Ооо, буду ждать подробностей!

— Конечно. Кстати, можно одолжить что-нибудь милое для похода в торговый центр в эти выходные? Он, возможно, пойдет со мной! — она улыбается своей самой невинной улыбкой. Она знает, что я не могу отказать, когда она вежливо просит.

— Ладно, но только верни! Клянусь, твой шкаф – черная дыра.

Звенит дверной звонок, и мое тело мгновенно напрягается от этого звука. Я слышу шепот голосов, натянутые любезности, которыми обмениваются, как деньгами. Их дружба такая фальшивая, все это спектакль. Неоплачиваемые актеры на сцене жизни. Деликатный баланс вежливого соперничества, каждая семья стремится затмить другую. Это утомительно, и я действительно не понимаю этого. Если это не настоящая дружба, как у меня с Сал, то зачем вообще продолжать притворяться?

Не успеваю я опомниться, как нас с Беллс зовут вниз. Я высоко поднимаю подбородок и спускаюсь по лестнице с видом безразличия, по крайней мере, надеюсь, что так это выглядит для наших нежеланных гостей.

Коул стоит у двери с самодовольной ухмылкой, одетый в хаки, с отутюженной рубашкой. Он выглядит точно так же, как и раньше, но при этом совершенно незнакомо. Я изучаю его, ища в нем мальчика, которого когда-то знала, но все, что вижу – это отполированная оболочка человека, которого когда-то любила, а потом начала бояться.

Он всегда был рядом, наши семьи вращались в одной орбите. Мы знали друг друга с начальной школы. Мы бегали по лесам его семейного поместья, играли в грязи, даже таскали Беллс с собой в наши приключения из мира фантазий. Он всегда был озорным и иногда играл грубо, но в детстве мне нравилась его компания. В конце концов, откуда мне было знать?

В пятнадцать лет его внимание казалось мне захватывающим, ажиотажем, который заставляет игнорировать предупреждающие знаки. И сначала было весело. Но потом появилось давление. Медленное разрушение моих границ, манипуляции, замаскированные под любовь. Мое «нет» превратилось в «может быть», а потом в «ладно, наверное». Если это сделает тебя счастливым.

Но не «да».

А потом он изменил мне. Нагло и без каких-либо угрызений совести. Даже не удосужившись придумать хорошую ложь. Я не знаю, способен ли он на сочувствие, но если и способен, то ни разу не проявил его по отношению ко мне.

Голос моей матери вырывает меня из раздумий.

— Софи, дорогая, пора есть, — она улыбается, полная тепла и южного очарования, но острый блеск в ее глазах предупреждает меня, чтобы я не устраивала сцену.

За столом Коул сидит прямо напротив меня. Мы произносим молитву, чего никогда не делаем, если нет зрителей. Это лицемерие почти забавно. Я устремляю взгляд на свою тарелку, сосредоточиваясь на ритме, с которым моя вилка скребется по фарфору.

Еда хорошая, признаю. Моя мама умеет готовить. Будучи домохозяйкой, она имеет много времени, чтобы совершенствовать свое мастерство. Я накладываю себе порцию салата «Цезарь», жареных ребрышек и картофельного пюре, зная, что пока мой рот полон, от меня не будут ждать, что я буду говорить.

— Итак, Коул, как дела в колледже? — голос моей матери практически пропитан восхищением. Вставьте здесь закатывание глаз. — Я слышала, ты подумываешь о юридической школе?

— Да, мадам. Корпоративное право, как у моего отца, — его ухмылка естественна, его высокомерие буквально льется из него волнами. Меня тошнит.

— О, это просто замечательно! Я бы хотела, чтобы Софи пошла в юридическую школу. Она и так достаточно со мной спорит, так что могла бы и получать за это деньги! — она смеется, довольная собственной шуткой.

Я встречаю ее взгляд, не испытывая никакого удовольствия.

— Извини, что разочаровала.

— Я уверен, что она добьется больших успехов, правда, детка? — встревает Коул, и мне хочется ударить его по горлу. Что за хрень. Его голос пропитан снисходительностью, а прозвище вызывает у меня тошноту. Я знала, что это была ужасная идея. Надо было притвориться больной.

Он такой самодовольный, черт возьми.

Моя сестра тихонько стучит ногой по моей под столом в знак поддержки. Дает понять, что она на моей стороне, даже если не может сказать это вслух. Я люблю ее за это. Я делаю медленные, размеренные вдохи, пытаясь успокоить свои нервы. Мой желудок – это скрученный узел напряжения, который готов лопнуть.

Разговор стихает до фонового шума, пока Коул наблюдает за мной, его глаза не выражают ничего в своей голубой глубине. Никакого сожаления, никакого раскаяния, только тот же пустой, расчетливый взгляд, который заставлял меня сомневаться в себе и своих воспоминаниях. Я никогда не забуду чувство сомнения в своем здравомыслии и никогда не позволю другому мужчине заставить меня почувствовать то же самое.

Я извиняюсь и пробираюсь через дом, пока не дохожу до ванной наверху. Мне нужно время, чтобы перевести дух. Я закрываю за собой дверь и поворачиваю замок, наконец-то чувствуя себя в безопасности благодаря прочной преграде между нами.

Я смотрю на себя в зеркало, мое отражение смотрит на меня, кожа бледная, а лицо напряженное. Боже, как бы мне хотелось затянуться. Всего одна тяга, чтобы успокоиться. Но это только ухудшит ситуацию позже. Я жду еще несколько минут. Резкий вдох, медленный выдох. Не успеваю опомниться, как время истекает. Я выпрямляю плечи и открываю дверь, но там стоит Коул, преграждая мне путь.

— Что за черт, Коул? Уйди, — хмурюсь я.

Он, конечно, не уходит. Как и следовало ожидать. Его взгляд лениво скользит по мне, задерживаясь так, что у меня по коже бегут мурашки. Я пытаюсь пройти мимо него, но он поднимает руки, преграждая мне путь.

— Я скучал по тебе, детка, — его голос низкий, полный фальшивого очарования. — Хотел позвонить, узнать, как у тебя дела, но, знаешь, колледж... Но я на неделю приехал домой. Может, мы могли бы провести немного времени вместе... как в старые времена, — он подмигивает, и эта чертова наглость заставляет меня закричать, кровь закипает в жилах.

— Не заинтересована.

— О, не будь такой, детка, — он наклоняется, его горячее дыхание касается моей кожи. — Я знаю, что облажался, но я был молод и глуп. Теперь я повзрослел. А ты... — его глаза снова скользят по мне, намеренно медленно. — ...ты явно тоже.

Так хочется его ударить.

— Коул, я не буду повторять. Убирайся, черт возьми, — мой голос резкий и твердый, я пытаюсь притвориться храброй.

Я толкаю его, но он хватает меня за талию и дергает назад. Его тело прижимается к моему, и я чувствую это... отвратительное доказательство его намерений. У меня переворачивается желудок, тошнота поднимается к горлу. Я хочу плакать. Я хочу кричать. Но вмешаются ли мои родители? Скорее всего, они просто посмеются и скажут, что это нормальное поведение для мальчиков.

— Давай, мы можем повеселиться. Это не займет много времени.

Я вырываюсь из его рук, сердце колотится, и бегу к лестнице.

Черт.

Мои ключи. Мне нужны мои ключи.

Я хватаю их со стола в прихожей, и бегу к машине, с силой захлопывая дверь и запирая ее за собой одним резким движением. Моя грудь поднимается, дыхание становится резким и прерывистым. Мне плохо, я чувствую себя маленькой и такой беспомощной. С родителями я разберусь позже. Я не могу оставаться в этом доме с ним ни минуты больше.