— Я тебя не понимаю.

Оливер недовольно тряхнул мордой и вытянулся в голого юношу, сбросив шерсть и хрустнув костями. Скользнула глазами по кудрявому лобку и зацепилась взглядом за его спящее мужское естество с розоватой головкой. Ойкнув, я отвернулась от Оливера, прижав ладони ко рту.

— Ты никогда не видела обрезанных? — изумленно спросил юноша.

— Я никогда не видела голых мужчин, — испуганно просипела я зажмурившись. — У нас в семье у взрослых волков и волчиц не принято обращаться в голого человека на глазах посторонних и детей, потому что это невоспитанно и неприлично.

— Я просто хотел сказать, что очень жаль, что ты меня не понимаешь на волчьем, — неловко отозвался юноша. — И в наготе нет ничего неприличного.

Послышалось ворчание, и Оливер примиряюще боднул меня в бедро покатым шерстяным лбом. Я вздохнула и устало поплелась за ним прочь из кухни. Слухи о том, что у самцов-омег маленькие и атрофированные гениталии оказались чушью. Мне следовало заподозрить в россказнях о высушенных и сморщенных фасолинках ложь, иначе похоть Альфа-самок к Омегам — нелогична. Как-то ведь задоминированные кобельки должны были удовлетворять желание хозяек, которые теряли рассудок и нуждались не в ласках и поцелуях, а именно в диком и необузданном соитии.