– Вот и умница. Послушная девочка, – мужчина снова ехидно ухмыльнулся, после чего взмахнул рукой, и мне в лицо ударил сноп фиолетовых искр.

Последнее, что я почувствовала – странное онемение, расползающееся по телу.

– Виктор… – прошептала я, проваливаясь в темноту.

Глава 46.

Глава 46

Сознание возвращалось ко мне медленно, нехотя. Тело было чужим, тяжёлым – я не чувствовала ни ног, ни рук, лишь смутное, давящее ощущение собственного беспомощного существования.

Грешным делом, в голове пронеслась мысль: а может, никакого перемещения и не было? Может, я до сих пор лежу в больничной палате, подключённая к аппаратам, а драконы, магия, аристократы – всего лишь порождение воспалённого сознания, отчаянная попытка мозга спастись от неминуемого конца? Ведь способен же он выдумать целые миры, особенно когда реальность становится невыносимой. Вот-вот я открою глаза и увижу знакомый потолок, белый и безликий, услышу монотонное пиканье мониторов, почувствую запах стерильности и лекарств.

Ощущения возвращались обрывками, словно кто-то включал и выключал рецепторы. Кончики пальцев уловили шершавость простыни – грубой, неприятной на ощупь, точь-в-точь как та, что стелили в больнице. Где-то рядом скрипнула кровать, металлически звякнула – да, именно тот звук, который издавали жестяные больничные койки на колёсиках, когда их передвигали по линолеуму. И запах… Да, тот самый: резкий, химический дух антисептиков.

Может, и правда всё это – лишь бред?

Я собрала всю свою волю, медленно, с усилием разлепила веки, готовясь увидеть привычную картину: белые стены, мигающие экраны, прозрачные трубки капельниц…

Нет.

Ничего не изменилось.

Проклятое попадание оказалось не игрой воображения, а суровой реальностью.

Я лежала в огромной, роскошной спальне. Высокое арочное окно, обрамлённое тяжёлыми шёлковыми шторами, пропускало внутрь холодный, яркий свет уличных фонарей. Мой взгляд скользнул по знакомым очертаниям двора за окном – массивный кованый забор, строгие линии соседних зданий, безупречно вычищенные дорожки.

Штаймер! Я находилась в особняке префекта.

И тут до меня дошло самое ужасное: мои руки были жёстко притянуты к резным спинкам кровати грубыми верёвками. Ноги тоже стянуты. Я дёрнулась, но узлы лишь глубже впились в кожу, вызвав острую, жгучую боль.

Отчаяние и злость накрыли меня горячей волной. Я попыталась воззвать к магии, используя бессильную ярость как катализатор. Внутри что-то дрогнуло, встрепенулось – знакомое, тёплое, живое… и тут же натолкнулось на преграду. Магия упёрлась в невидимую, но абсолютно прочную стену, не в силах пробиться наружу.

Проклятье! Что они со мной сделали?!

– Мы так не договаривались!

Из-за стены внезапно донёсся резкий, сдавленный голос Штаймера. Ответный голос прозвучал спокойно, почти равнодушно:

– По контракту я должен был избавиться от девчонки. Посадить на кол, четвертовать, если потребуется! Так что сто золотых – не такая уж большая цена за то, чтобы оставить её в живых, верно?

– Чёрт! Ладно, забирай!

Раздался тяжёлый, сочный звон монет, приправленный мерзким гоготом.

– Не забудь, что ты должен передать герцогу, – произнёс Штаймер. – Надеюсь, хоть за это не придётся платить отдельно?

– Для вашей милости бесплатно. Отличная сделка получилась!

– Как же, – проворчал префект. – Двойная плата за одну работу. В первый раз заплатили, чтобы ты выполнил заказ. Второй… чтобы не выполнял. Надеюсь, на этом всё?

Наступила короткая пауза.

– Последнее, – внезапно сказал второй. – Зачем она вам?

– А вот это тебя уже не касается!

– Вали отсюда, – прорычал Штаймер. – И смотри, чтобы тебя никто не видел!

Я вновь услышала тихий смешок. Сомнений не осталось: префект разговаривал с тем самым магом, и, судя по всему, у того были не все дома. В его смехе сквозила какая-то неестественная, почти детская игривость, словно он воспринимал всё происходящее как забавную игру.

– Приятного времяпрепровождения, ваша милость! – пропел голос с издевательским подобострастием. – Надеюсь вы развлечетесь вдоволь.

Штаймер что-то яростно пробормотал себе под нос – я различила лишь обрывки ругательств, а затем раздались чёткие, размеренные шаги. Спустя несколько мгновений дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла мрачная фигура префекта.

– Пришла в себя, – его губы растянулись в неприятной, холодной ухмылочке, обнажив ряд белых зубов.

Глаза, серые, как зимнее небо, изучали меня с тем же выражением, с каким мясник оценивает тушку на рынке. И я пожалела, что назвала сумасшедшим того наёмника, что притащил меня сюда. Штаймер… вот кто был истинным, законченным безумцем! В его взгляде читалось что-то болезненное, нездоровое.

– Что вы задумали? – спросила нарочито громко.

Я надеялась, что меня кто-нибудь услышит – может, служанка, проходящая по коридору или стражник, сменивший караул. Вдруг хоть у кого-то в этом проклятом особняке осталась капля совести или элементарного человеколюбия, и они решат сообщить в городскую полицию о творящихся здесь мерзостях.

Наивная дурочка. Штаймер – префект. Наверняка у него в кармане вся полиция, судьи и половина городского совета.

Мужчина тяжко, почти театрально вздохнул и медленно провёл ладонями по лицу, будто пытаясь стереть с себя накопившееся раздражение и безмерную усталость от человеческой глупости. Затем он обернулся и закрыл дверь, повернув тяжёлый бронзовый ключ в замке.

В этот момент я ощутила себя жертвенным козлёнком, приготовленным для заклания на алтаре чьей-то извращённой прихоти. Связанная по рукам и ногам грубой пеньковой верёвкой, что уже успела натереть кожу до крови. Совершенно беззащитная в этой роскошной, но холодной как склеп комнате.

Штаймер медленно подошел к кровати. Наклонился так близко, что я почувствовала запах дорогого одеколона, смешанного с потом, кожей и едва уловимым ароматом табака. Он провёл ладонью по моей щеке.

– Ты думаешь, криком чего-то добьёшься? – голос префекта прозвучал тихо, почти ласково, и от этого стало ещё страшнее. – Здесь всё принадлежит мне. Стены, воздух, тишина. Даже твой страх… – он помолчал. – И ты сама виновата. Всё могло быть иначе. Я бы окружил тебя золотом, драгоценностями. Ты спала бы на шелковых простынях, ела экзотические фрукты, специально привезённые для тебя с далёкого юга. Я бы дал тебе всё, что ты только пожелаешь, каждую твою прихоть исполнил бы без промедления.

– Ваша жена… – прошептала я сквозь пересохшее горло. – Она всё узнает. Она не позволит…

Префект усмехнулся, и в его глазах мелькнуло что-то холодное, жестокое.

– Родители моей жены хорошо её выдрессировали, – бросил он с презрением. – Элизабет и слова не скажет.

– Но она… она дала мне деньги, – прошептала я, чувствуя, как