Старательно настраивая себя на разочарование, открыла окно. Руки дрожали.

Северный ветер вместе со свитой из снежинок нахально отодвинул створку окна, влетел в комнату и по-хозяйски осмотрелся, легко пошевелив тонкую бахрому на покрывале, подол моей юбки, пряди волос, выбившиеся из заплетенного пучка. Я не ощутила и толики холода. Кожа горела.

Сладко-свежий аромат цветка вспорхнул мне в нос еще до того, как взяла его руки. Даже не взяла — схватила — поспешно, порывисто, страшась, что наваждение исчезнет. А роза оказалась настоящей, живой, упругой, с нежнейшими лепестками и острым шипастым стеблем.

О шипы сразу укололась.

— Вс-с-с... — потянула воздух сквозь зубы, глядя как на указательном пальце начала наливаться алая капля крови.

Понимающе улыбаясь, ветер заботливо подул на палец. А в моей закружившейся голове зазвучал вежливый серебристый голос, вытягивая из памяти правильное мужское лицо, пронзительные серые глаза и все изгибы губ.

«Прошу вас о срочной встрече, леди Кларисса. Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят. Простите за шипы. Но без них нет и роз».

Отдав послание, зачарованная роза осыпалась пеплом, который тут же подхватил вездесущий ветер.

Глава 4. Нервокрепительность

В далеком-далеком детстве я мечтала о... своем волке. Не собаке, а именно о косматом, ушастом, сером волке. Это очень нестандартное желание для молодой драконессы, поэтому меня как могли отговаривали, даже ругали; предлагали завести более аристократичных животных: собак, кошек, лис, птиц... Ничего не помогало, я желала только волка, именно волка. В тот день, когда отец открыл дверь, строго посмотрел на меня и вытянул из-за спины грозно ворчащий серый комочек, я испытала самое большое, самое неповторимое счастье за всю свою жизнь. Волчонок стал для меня чудом, которое сбылось. С тех пор прошло больше ста лет, и до этого дня я думала, что не испытаю подобного чувства.

Я ошиблась.

«Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят...»

Я не могла летать, но — летала. Перед глазами плыли цветные пятна, с лица не сходила улыбка, меня подкидывало от радости, трясло от волнения и знобило от страха. При этом головой я пыталась перебирать правила этикета, возможные опасения, стратегии поведения, темы для разговора, а руками — одежду. Надеть было совершенно нечего.

«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом вместе... Одной надежды мало. Заставит? Может это?»

Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.

«Он любит белое... Но я же из Золотистых. Да, но он же любит белое... Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из Белых...»

После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом — стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и король тоже...

«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый — цвет нейтралитета».

Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не сожгла в процессе — сейчас я плохо контролировала температуру.

После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в холодной — все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет, я об этом не думала. Но делала.

Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо было молодым, испуганным и на редкость счастливым.

«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но Ингренс — король! Но папа считает его врагом... Но король... Бездна!»

Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я спустилась вниз, крепко держась за книгу — мне просто нужно было за что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись, забралась на кресло — так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго ерзать, чтобы поправить платье — нельзя было позволить ему измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая родителей. А вдруг они никуда не уйдут?

Мысль о том, что они уйдут была страшна. Мысль о том, что они не уйдут — была еще страшнее. Бездна бездн!

«Его нельзя впускать в дом!» — вопила рабочая половина мозга. — «Девице неприлично принимать мужчину наедине. Тем более такого, у которого репутация чудовища, обожающего убивать, протыкая животы!»

«Он король!» — гнула свое вторая половина мозга. — «И что за глупости? Он не посмеет внезапно убить наследницу Золотистых, это незаконно — как бы он не крутил закон! И вообще — что ему нужно?!»

О том, что нужно Ингренсу я предположить не могла... То есть могла, но не то. Воображение как-то автоматически рисовало его, падающего на колени у моих ног, и признающегося в любви. В глазах искрило.

— Что читаешь? — добродушно спросил отец, проходя мимо. Он застегивал на себе камзол, а значит — куда-то направлялся.

Для ответа мне пришлось сфокусироваться на книге, название, которой я даже не зафиксировала. Смотреть обложку при отце было бы опрометчиво. Пробежалась глазами по тексту:

«Но лошади везли, как все лошади на свете, то есть коренник бежал с прирожденной прямотой бесхитростной натуры, а пристяжная казалась непонимающему отъявленной бездельницей, которая только и знала, что, выгнувшись лебедью, отплясывала вприсядку под бренчание бубенчиков, которое сама своими скачками подымала».

Бездна бездн, которая находится в бездне!

— Про бездельниц вроде, — не слишком уверенно ответила.

Отец хмыкнул, проходя мимо. Он присвистывал, а значит — был на редкость в хорошем настроении. Пользуясь моментом я заглянула на обложку.

«Слово о докторе».

Тьфу!

— А ты куда? — спросила деланно равнодушно. К счастью, отцу было не до меня.

— Наконец-то нашелся смельчак, который готов купить у меня лес, — гордо сообщил отец, двигаясь к двери.

— Не может быть! — поразилась я. Поразилась