Эйсхард медленно распрямился и сжал руку в кулак. Я видела этот огромный, будто кувалда, кулак, обтянутый кожей, у самого моего носа. Одного удара хватит, чтобы выбить все зубы! Я зажмурилась, не дыша.

Ничего не произошло. Через мгновение послышался скрежет медной ручки. Эфор повернул ее, распахивая дверь. Значит, кроме меня, в мою спальню сможет зайти и командир? Неприятное открытие.

— Полчаса, Дейрон, — выплюнул он и, больше не глядя на меня, развернулся и пошел прочь.

Глава 9

Я переступила порог и захлопнула дверь, отсекая себя от враждебного мира. Хотя бы здесь я ненадолго в безопасности!

Вместо привычной кровати на стену цепями крепилась полка, как у заключенных в тюрьмах. Я добрела до нее и села, втиснув между коленей трясущиеся руки. Перед глазами все еще стоял обжигающий холодом взгляд эфора Эйсхарда.

Просто отлично, что сказать! Мои одногруппники меня презирают, командир не скрывает ненависти… А я не провела в Академии еще и дня. Что же дальше?

«Ты справишься, Алейдис, — сказала я себе. — Должна! Ты не доставишь им такого счастья: не отчаешься и не сдашься!»

Я снова по обыкновению укусила себя за щеку. Сегодня я так часто вгрызалась зубами в нежную слизистую, что на ней появилась ранка.

— Ладно, — сказала я вслух. — Плевать!

Я заставила себя встать на ноги и оглядеться. Займусь делами — это верный способ не думать о плохом.

Комнатушка оказалась совсем крошечной и тесной, длинной, будто пенал для карандашей. Я поняла, почему постель подвесили на цепях: полку можно поднять, освобождая место. В торце спальни расположился стол, на нем аккуратной стопкой лежали книги. Я собиралась рассмотреть их как следует и тут увидела стеклянный графин с водой.

Вода! Как же хочется пить! Я бросилась к графину и, игнорируя стакан, сорвала деревянную крышку и напилась прямо из устья. Утолила жажду, и на душе немного полегчало.

Я с интересом присмотрелась к книгам. Потрепанные обложки со стертыми, когда-то позолоченными буквами — учебники прошли через многие руки. Рядом со стопкой лежал лист картона, исписанный каллиграфическим почерком: «Расписание на неделю». Наше обучение начнется завтра, в восемь утра. Первой лекцией стояла история Империи Пантеран», второй — бестиарий.

Учебник, что лежал сверху, тоже назывался «Бестиарий» с подзаголовком «Классификация тварей Изнанки». Я открыла его посередине и уставилась на зубастого уродца, чьи клыки, величиной с ладонь человека, выпирали из нижней челюсти. Тварь чем-то напоминала кабанчика, если бы кабанчик отрастил морду размером с остальное туловище и обзавелся острыми, как ножи, зубами. «Гаргонел» — значилось внизу рисунка. Меня передернуло, и я захлопнула книгу.

Третье занятие туманно описывалось как «Знакомство с Академией». Пойдем на экскурсию?

Рядом со столом в стене был устроен шкаф. Я распахнула створки и поняла, что напрасно обещала Ронану красивую кожаную форму, как у старшекурсников: первогодок ожидала унылая темно-серая одежда из плотной ткани — брюки и удлиненный жилет без рукавов, под который поддевалась хлопковая просторная рубаха, их в шкафу обнаружилось сразу три, на смену.

Внизу, на полке, стояли мягкие тканевые ботинки на ребристой подошве — легкие и удобные. В таких хорошо бегать, но вот испинать противника не получится.

О чем я думаю? Уже готовлюсь к битве не на жизнь, а на смерть? Я покачала головой, удивляясь сама на себя. Кого я собираюсь пинать? Надеюсь, не придется!

Сбоку выдвигался ящичек, я заглянула в него и смутилась: на полке лежало белье, хлопковые короткие панталоны и сорочки. Странно думать о том, что кто-то заранее подготовил мне такие интимные вещи, но, видно, на время обучения в Академии придется забыть о девичьей стыдливости.

Дверца напротив шкафа вела в маленькую уборную. Здесь имелась и металлическая раковина с висящим над ней стареньким зеркалом, покрытым патиной, а в нише оборудовали душ! Я не привыкла к такой роскоши. В гарнизоне приходилось ведрами таскать воду в деревянную кадушку или, чаще всего, пользоваться тазом и кувшином.

Я повернула вентиль, и из отверстий в потолке потекли струи воды. Едва теплой, но кто беспокоится о подобных мелочах! Я скинула пропотевшую одежду прямо на пол, размотала сбившиеся полоски ткани с плеча и шагнула под струи. Задрала лицо. Вода стекала по разгоряченной соленой коже, смывая грусть и страх.

Я растерлась полотенцем докрасна, распустила чуть влажные волосы. Как же хорошо! Не такое ужасное место эта Академия, жить можно!

Сколько прошло времени от отведенного на сборы получаса? Мои внутренние часы — кстати, очень точные, ведь я дочь военного — сообщали, что у меня еще есть время в запасе. Я решила потратить его на то, чтобы заново перебинтовать плечо.

Рана зажила, но до сих пор давала о себе знать. Да и шрам остался уродливый. Целитель сказал, что с отметиной от когтя октопулоса, ничего нельзя поделать — ни одна мазь не поможет. Прямо под ключицей виднелась круглый рубец, величиной с донышко кружки, а от нее вниз по руке, по груди тянулись толстые струпья. Перевивались, похожие на узловатые корни. Отвратительное зрелище! Наверное, другая бы заплакала, в первый раз увидев это уродство, но на тот момент у меня появились более существенные поводы для слез…

Я крепко-накрепко перемотала полосками ткани ноющее плечо — до вечера доживу. Целитель уверял, что однажды боль пройдет, а пока надо стараться не нагружать правую руку. Ага, так я и объясню эфору! Мол, нельзя поднимать ничего тяжелее карандаша. То-то он посмеется.

Форма села идеально. Снова магия. Магия, магия, магия — словно сам воздух в академии пропитан ею.

У меня оставалось минут пять. Я присела на полку, потом легла, вытянулась, разогнула уставшие ноги, закрыла глаза. Папа научил меня восстанавливать силы за короткое время. Нужно расслабиться, дышать глубоко и медленно. Я тысячу раз проделывала подобный трюк и никогда раньше не засыпала.

Однако сегодня явно был не мой день.

— Алейдис! — раздался голос отца, на плечо легла тяжелая рука. — Проснись, Алейдис!

Он редко звал меня полным именем, поэтому я сразу распахнула глаза и села в кровати. Темнота хоть глаз выколи, лишь на сторожевой башне мерцал огонь.

— Что случилось?

— Тебе нужно уезжать. Немедленно. Я оседлал Уголька.

— Папа, что происходит?

— Прорыв.

В дверь барабанили. Явь и сон сплелись таким причудливым образом, что я не сразу вспомнила, где нахожусь, а когда вспомнила, слетела с койки и рванула открывать. На