Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89

Кинельган, всё это время сидящий рядом на асфальте, запрыгнул ко мне на сапоги, потоптался по ним несколько раз, и, обвив поводком мои ноги, побрёл в сторону с таким напором, что я начала терять равновесие. И мы с Яном покачнулись, оторвавшись друг от друга.

Ян усмехнулся, переведя взгляд вниз, на моё животное, по-доброму или нет — я не поняла, но забрав у меня из рук поводок, цмок меня распутал и, взяв за руку, повёл куда-то в сторону, где почти не было людей. Тудак, откуда доносился свежий солёный запах, и где воздух был пропитан прохладной влажностью.

Вскоре мы оказались на набережной. Море находилось в тени, освещённое лишь светом луны: полного налитого месяца, горящего дружелюбным жёлтым светом. Пляж пустовал, и мы в одиночестве спустились по ступенькам, и теперь шли по песку. Остановились у самой воды, где к берегу медленно прибывали тихо шипящие волны, и где ветер, не такой разгорячённый, как в охваченном гулянии городе, играл с моими волосами, обдавая холодком.

Я отцепила Кинли от поводка, пока вокруг было безлюдно, и он стал бродить по самой кромке берега с любопытством наблюдая за прибоем, а затем взлетел и стал кружить в воздухе недалеко от нас.

Ян обнял меня, закрывая от пронизанного сыростью воздуха, я прижалась к его шее лицом, обвив её руками, и прильнула к его коже губами, чтобы поцеловать. А затем он обернулся назад, и удостоверившись, что никто нас не видит, вызвал вспышки синих молний и туман — он обращался, прямо здесь, и брал меня с собой. Спустя короткое мгновение я оказалась сидящей верхом на своём драконе, и вслед за Кинли, он взмыл в воздух, и понеся по ветру, над тёмным глубоким морем.

Мне нравилось жизнь жизнью Яна, с ним самим, и я понимала, что он имеет твёрдые намерения меня не отпускать. У него было много знакомых везде, в мой стране и по всему миру, и мы приятно и весело проводили время, пока я училась несколько лет в художественной академии. Сбылась моя мечта — рисование стало не просто моим хобби. Мы часто бывали с друзьями, в шумных компаниях и тихих, дни проносились в гармонии, мы делали то, что нам нравится. Пока я занималась работой, Ян отлучался и отлавливал нечисть с земель порубежного мира. Или посещал навь, выполняя свои обязанности. Нас и правда, как и обещала, часто навещала Валентина. Так же к нам в гости наведывался Велес, но не без причин — он появлялся, когда ему нужна была какая-нибудь информация от цмока или обсудить их божественные дела.

Почти первое, что Ян сделал, когда мы вернулись из путешествия по Европе и от четы Нобиле — избавился от своего проклятия, насылаемого песней о Ящере раз и навсегда. Им пришлось потрудиться с Константином и Гаем, но они нашли способ, чтобы его снять. Чтобы оно не застигало его в самые неподходящие моменты, чтобы он больше не лишался неожиданно своих сил. Так что отныне Ян перестал целовать незнакомок.

Мы сыграли человеческую свадьбу, когда мне было двадцать четыре — несмотря на то, что я мало видела необходимость в браке, ещё с подросткового возраста не поменяв о нём своего мнения, дракон не мог позволить нам и дальше находиться в столь неопределённых отношениях — всё-таки цмоки издревле чтили и уважали традиции. После очередного его намёка на то, что он попросит фоков утопить меня, потому что драконы не благоволили незамужним — я согласилась. Раньше Ян часто донимал меня наставлением о том, что я должна буду выйти замуж — это было моей обязанностью из-за магии, которой я тогда обладала, и которую должна была передать потомкам. И я вышла. Просто так получилось, что за него.

Через два года родилась наша дочь. Полудракон. Мы назвали её Аней. На дни её рождения у нас в доме собиралась вся семья Яна. Почти вся. Валентина, Гай, Алексей с Вольгой и их детьми, Александра, даже Константин оставлял ад, чтобы увидеться с племянницей. Он всегда являлся в обществе костомах и каждый год приносил ей новую куклу, смастерённую из рубинов его подданными. На её десятилетие Ян, наконец, дал своё согласие на то, чтобы позвать Морану, и она приняла приглашение.

Мы прожили вместе долгую жизнь, полную счастья. Я занималась любимым делом — с успехом окончив художественную академию. Позже Ян помог мне открыть собственную галерею. Моё творчество было наполнено тем, чем я жила, и через что прошла в те далёкие дни, когда мне казалось, что мой мир, реальный и внутренний — навсегда разрушен; оно было наполнено тем, что я не забыла и не хотела забывать. Тем, что я хранила в себе и что навсегда врезалось в мою память, оставив отпечаток.

Я рисовала Константина, явившегося ко мне в образе чёрного духа, рисовала озерницу, певшую мне песни, костомах, прекрасную Барбару в виде призрака, защитившую меня от волков, Роксолану, трагически павшую в битве, изображала кладбища и могилы. Кому-то моё искусство казалось глубоким и наполненным, кому-то жутким и мрачным, но я находила его просто красивым. Я чувствовала покой по отношению к тому, в чём люди ощущали ужас. И вдохновлялась этим. Я видела начало там, где многие видели конец. И подобное взывало к упоению. Я меняла страх на лёгкость, я меняла бессмысленность жизни на вечность существования души. Я превращала разрушение в созидание. Я успокаивала тревоги, которые рождались из-за неспособности других людей смириться с потерями и смертью. Я верила, что своим творчеством я помогаю тем, кто хоть на миг останавливается у моих картин и вглядывается чуть дольше, чем было нужно во тьму — в ней они могли разглядеть уже не просто монстров, а надежду. Ведь в них можно было увидеть ночь, которая всегда была предвестником рассвета.

Мы с Яном состарились вместе — я приняла решение не пользоваться молодильными яблоками, ведь Ян был прав: это была моя последняя попытка найти прелесть в каждом отрезке человеческого существования, и я не хотела упустить ни один из них. И Ян проходил через это вместе со мной. Хотя возрастные изменения дракона и были фальшивыми — он использовал магию, чтобы мы выглядели милой душевной парой старичков.

Я умерла на девяносто седьмом году жизни, в собственной кровати, в окружении самых близких — мужа и дочери. Морана пришла за мной, как и обещала — пока моя семья осталась в яви улаживать вопрос с похоронами моего тела, которое не значило для нас уже ничего, но много для тех, кто считал нас близкими и друзьями — я отправилась медленной поступью за Мораной: по дороге, ведущей меня к Калиновому мосту.

Впервые я шла по нему сама, ступая по раскалённому металлу, не ощущая жара, не обжигаясь. Я пересекала его собственным призраком, своей душой. На рубеже, в деревянном тесном гробу я провела не много времени — в моём случае всё оказалось быстрее, чем мы все ожидали.

Мне почти нечего было вспоминать. У меня не было сотни воплощений. Не было тысяч лет, проведённых в обители живых. Кроме жизни, которая только что оборвалась, у меня были всего две другие. В первой я была животным — северным оленем, покинувшим стаю, живущим долгие годы в полном всепоглощающем одиночестве, умершим в уединении, забытым всеми, замёрзшим в холодном снегу в февральскую метель. Во второй, совсем короткой, я была маленьким мальчиком, которого в возрасте пяти лет насмерть сбил автомобиль. Моя душа вернулась в явь, пошла на новый круг рождения, потому что не смогла отпустить маму и папу, потому что успела узнать, что такое любовь, но не имела возможности получить её в достаточной мере, и отчаянно жаждала ещё. И после родилась Ава Аранская. Моя душа была совсем молодой, почти новой.

Мне сразу вспомнилась песня Велеса, которую он пел, сидя в лодке, медленно плывущей по млечной реке в ирий:

«Душа оленя вечной была, как вечным был зимний лес.

Как лес, что любил он всем сердцем своим, где мечты схоронил белый снег.

И вновь обернувшись сиянья комком, ступил в свою новую жизнь.

Столь странный путь, столь иной. Но счастливый. Шептал ему ветер — очнись…»

Велес знал. Он видел уже тогда меня насквозь, хоть и говорил, что это невозможно, не признаваясь даже Яну, что имеет такую способность. Конечно, он знал, ведь именно он переправлял души из нави в мир живых. Он знал о нас абсолютно всё.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 89