— Чувствую, — вздохнула я. — Но мне всё равно нравится, когда ты говоришь.

Он наклонился ко мне так близко, что его слова стали лишь тёплым дыханием у моего уха, тайной, предназначенной только для меня.

— Целой вечности мало, чтобы быть с тобой.

Я прижалась к его плечу, так крепко, словно желая стать единым целым.

— Нет, вы посмотрите, зову ее, зову, а она в облаках витает, — раздалось ворчливое мурлыканье прямо над ухом.

Баюн, устроившись на спинке лавки, смотрел на нас сверху вниз своими изумрудными глазами-щелками.

— Молока налили, а плюшек с мясом не положили. — усмехнулся Кощей, глядя на пушистого наглеца.

— Кот, между прочим, не только про плюшки думать обязан. Есть вопросы поважнее. Вот, к примеру… — Он многозначительно перевел взгляд с меня на Кощея и обратно. — Когда уже в тереме пополнение ожидается?

У Ивана вырвался сдержанный смешок.

— Ты никак за свой хвост переживаешь? Детишки-то быстро его накрутят.

— Конечно! — не смутился Баюн, гордо подняв трубой предмет своей гордости. — Мой хвост — достояние всея Дивногорья! Его беречь надо!

Наступила короткая пауза, в которой слышалось лишь довольное урчание самого философа. Все взгляды были прикованы к нам. Я почувствовала, как к щекам приливает румянец.

Еще на прошлой неделе я поняла, что со мной что-то не так. Вкусы, запахи, все воспринималось иначе. Не сразу до меня дошло, что я в положении. Сегодня вечером хотела рассказать Кощею, но Баюн, как всегда, оказался проворнее.

Я встретилась взглядом с любимым. Он смотрел на меня непонимающе, его брови были слегка сдвинуты, словно он пытался разгадать загадку, которую только что подкинул кот.

Не сказала ни слова. Медленно, глядя Кощею в глаза, я взяла его ладонь и положила себе на живот.

Бездонная тьма его зрачков расширилась, поглотив все золотые искорки. Замешательство на его лице сменилось шоком, затем — абсолютным остолбенением.

А затем с Кощеем произошла перемена, которую не видел, наверное, никто и никогда за всю его долгую жизнь. Каменная маска бессмертного владыки рассыпалась в прах. Из его груди вырвался сдавленный, хриплый звук, не то вздох, не то стон облегчения, который копился веками. Пальцы, лежащие на мне, дрогнули и сомкнулись с невероятной нежностью.

— Яра...

Он не стал ничего спрашивать, не стал говорить лишних слов. Он просто притянул меня к себе, прижал так крепко, словно хотел защитить от всех бед вселенной, и коснулся губами волос.

— Ну вот, — мурлыкнул Баюн, нарушая тишину. — Теперь можно и плюшку с мясом.