Ронда фыркнула, но позволила себя поднять и даже обвила шею Ларга руками.

— Так вот, если выберемся, — вспомнила она, когда он зашагал вниз по холму, — то, если ты не передумал, конечно, я была бы рада… Даже не знаю, как лучше сказать…

Ларг остановился и, подхватив Ронду удобнее, быстро поцеловал в губы.

— Однажды я женюсь на тебе, Ронда, — то ли пообещал, то ли пригрозил он, шагая дальше. — Уж не знаю — как, но я это сделаю. Быть может, мне придется придумать какой-нибудь забористый артефакт…

— Может, и не придется, — улыбнулась она.

***

Ров был засыпан камнями, схваченными льдом, и узкий перешеек протянулся под самые стены города. Я карабкалась через валуны, продвигаясь вперед до обидного медленно. Чем ближе к городу, тем сильнее тянула меня тьма.

Пророчество сбудется. Свет вспыхнет во мраке. Чего бы мне это ни стоило.

Бас шел первым, а Монтега тащился рядом со мной, сияя как флуоресцентная тварь. Веник замыкал наш крохотный отряд и неодобрительно фыркал. Но Бас начаровал легкое свечение и на него, и теперь даже пес не отбрасывал тени, а последний огурец окончательно завоевал его лояльность.

Когда-то по этим камням в город проникли враги. Теперь по нему шла я, наследница темной крови. На ту сторону мы добрались без потерь, а когда перешагнули границу изломанных стен, тьма взметнулась навстречу.

— Назад! — крикнул Бас, пытаясь меня заслонить, но я проскользнула под его рукой и шагнула вперед.

Здесь меня ждали. Все равно, как если бы злобный пес бросился на чужака, и вдруг понял, что это вернулся давно потерянный, но горячо любимый хозяин.

Тьма закрутилась вихрем, трогая мое лицо, перебирая волосы прохладными пальцами, заглядывая в глаза. Черные улицы древнего города вспыхнули и взволнованно замигали. Замерцали круглые фонари, заискрились гирлянды огоньков, даже дорога вдруг засветилась, указывая нам путь.

— Что ж, теперь точно не заблудимся, — прокомментировал Бас, опуская руки и гася чаросвет, вспыхнувший на ладонях.

А Веник вдруг обернулся и глухо зарычал, и его острые уши развернулись в обратную сторону.

— Не бойся, собака, — приободрил его Монтега. — Поздно сворачивать назад. Все же хорошо, что я пошел с вами. Когда еще такое увидишь? Седьмой дом, надо же. А как хорошо сохранился! Ну, если не считать этих ребят.

Когда-то тут шло сражение, и кости, выбеленные временем, захрустели под нашими ногами. Монтега походя подхватил череп, развернул его к себе пустыми глазницами.

— Эх, дружище. Ты погиб, защищая стены седьмого дома, — проникновенно сказал Кей. — Твой чаросвет погас, плоть истлела, но душа сейчас ликует, потому что смерть была ненапрасной. Наследница ночи идет домой.

— А может, он воевал против седьмого дома, — предположил Бастиан. — И теперь негодует.

— Так и не разберешь, — Кей отбросил череп прочь, и тот откатился, постукивая по камням.

А вдали что-то глухо заскрипело, заворочалось, и земля под ногами задрожала.

Мы замерли, парни переглянулись, а Веник метнулся к Басу и прижался к его ноге как щенок.

— Это еще что? — прошептала я.

— Может, какие-то колебания почвы, — без особой уверенности произнес Бастиан. — Но что-то мне это не нравится.

— Да ладно, ты же не струсишь в полушаге от цели? — Монтега бодро зашагал вперед и, обернувшись через плечо, спросил: — Как думаешь, на город Альваро уже напали?

— Надеюсь, что нет, — вздохнул Бастиан. — А ты как думаешь, твой отец выступит против черных псов?

— Надеюсь, что нет, — в тон ему ответил Кейден. — Вы, Альваро, такие ребята, держите козырь в рукаве.

Видимо, это я была козырем, который пора разыграть. Если у нас ничего не получится, то я превращусь в самую мелкую карту в колоде.

***

Артирес смотрел на войска, движущиеся к стенам его города, и сердце переполнялось горечью. Он никогда не испытывал особых иллюзий: шесть великих домов держались друг друга, потому что это было выгодно. Но союзы рухнули, и слова преданности и дружбы обратились в пыль.

Но белые псы вдруг заложили круг, обходя стены города. Флаги трепетали, копья сверкали под солнцем.

— Старый Освальд прислал всех, — недовольно прокомментировал Вьер, командир первого луча. — Вот собака. А теперь идет объединяться с армией Грая и Тибальда. Хотят ударить с одной стороны. Вложить все силы и жахнуть по стенам Альваро словно тараном.

— Переводи людей, — отрывисто приказал Артирес. — Перегруппируй отряды.

— Однако, — протянул Вьер, почесав черную бороду, присыпанную пылью и сединой.

Артирес Альваро нахмурился, наблюдая за перестроением войск. Быстро пошел по стене, ругая себя за глупые надежды. Это невозможно! Немыслимо! Но, остановившись на смотровой башне и приникнув к подзорной трубе, он увидел собственными глазами: белые псы перестраивались под стенами города Альваро, готовясь их защищать!

Боевые машины развернулись в сторону вражеской армии, копья ощерились точно клыки. Артирес слышал приказы, долетающие до стен, и они не оставляли сомнений: к ним пришло подкрепление!

— Срочное донесение!

Артирес нетерпеливо порвал конверт, развернул послание. Почерк Освальда оставлял желать лучшего: буквы дрожали и уползали вниз, но слова были твердыми.

— Белые псы будут сражаться на нашей стороне, — выдохнул он.

— Открыть ворота? — спросил Вьер.

Артирес покачал головой.

— Я не настолько доверчив, чтобы открывать город, получив пару строк. Но Освальд и не просит об этом.

— Значит, старый пес хочет драки, — командир одобрительно хлопнул себя по ляжкам. — А мы? Мы же не станем сидеть и смотреть, как за нас проливают кровь другие?

— Кому вообще нужно это кровопролитие? — раздраженно спросил Артирес, перечитывая послание белого пса, словно боясь, что смысл вдруг изменится.

— Граю Равию. Он визжит, точно ему хвост прищемили.

— Если Тибальд отступит, то и Грай отойдет.

— Ну, сдается, белый пес не оставит им шанса передумать, — заметил командир.

— Подождем, — упрямо повторил Артирес.

Солнце сияло, тени чернели на белом песке. Свет и тьма. Когда-то они бились друг против друга, но теперь дома чаросветов готовы сражаться за наследницу ночи. Старый Освальд все болтал на советах про истинную любовь, про порядок вещей, и сейчас Артирес корил себя за то, что не особо к нему прислушивался.

Жаль, от Баса не было вестей. Но Артирес верил, что