— Давайте я помогу! — это вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

Я бросилась к старушке. Та с удивлением подняла взгляд, и на меня уставились когда-то голубые, но сейчас уже выцветшие от старости глаза. Худенькое лицо испещряли глубокие морщины, а из-под зеленого платочка, покрывавшего голову старушки, выбивались пепельные пряди. Она явно была очень старой.

— А ты тут откуда? — голос старушки оказался на удивление мелодичным, как у девочки. Хоть и звучал устало.

— Я… — я замялась. — Я… ищу ночлег. Я…

— Заблудилась? — подсказала старушка, пытливо оглядывая меня с ног до головы. Но в ее глазах не было ни страха, ни подозрительности. Скорее… понимание и сочувствие.

— Да, — я облегченно выдохнула. — Давайте я донесу вам… это… до дома.

— Сама-то не переломишься? — старушка с сомнением окинула взглядом мои тонкие руки. — Поди не крестьянских кровей. Худющая! И в чём только жизнь держится… — Она неодобрительно покачала головой. — И ручки у тебя белые, мягкие…

— Не, я сильная! — энергично возразила я и в подтверждении своих слов быстро выхватила вязанку с хворостом из рук своей собеседницы.

Ох…

Я едва не ойкнула. Вязанка действительно оказалась довольно увесистой. И как только эта бабулька доперла ее из леса?

От старушки не укрылась перекосившая моё лицо гримаса. Она едва заметно улыбнулась.

— Уверена? — в голосе звучала добрая насмешка.

— Да, — коротко выдохнула я. — Только узелок мой подержите?

— Подержу. Ну идем, коли не шутишь. Тут совсем недалече, всего два дома пройти. Видишь вон ту зеленую избу? — в голосе старушки проскользнули нотки гордости.

И было чем гордиться. Домик был небольшой, деревянный, но ухоженный. С крохотным, но аккуратным садиком, несколькими рядами грядок и — тут я чуть не рассмеялась в голос — с вытесанной из дерева фигуркой гномика.

Как в немецких или голландских городишках. У нас дома было много книг о других странах, и я часто с упоением рассматривала картинки и фотографии, мечтая хоть когда-нибудь поездить по миру и увидеть всё это великолепие вживую.

От мыслей о родной квартире сердце снова кольнуло, а к горлу подступил комок. Когда я еще домой попаду…

— Так ты ночлег ищешь? — прервала мои воспоминания старушка.

— Ну… да.

— Тогда заходи, будешь гостьей. Голодная поди? — бабулька отворила дверь. Та с тихим, уютным скрипом отворилась. — Что встала? — Она сделала приглашающий жест, пропуская меня вперед. — Заходи уже. Вязанку вон у печки положи?

Как? И всё? Так просто?

После всех невзгод, свалившихся на меня сегодня, я просто не могла поверить в такое счастье.

Неуверенно переступила порог и оказалась в просторной комнате. Чистая, с побеленными стенами. Посреди комнаты стоял большой стол, по стенам расположилось несколько шкафчиков и комодов. По углам были развешены пучки трав и кореньев. А в самом дальнем углу стояла огромная кровать с решетчатым изголовьем и железными ножками, на которую было заботливо наброшено сотканное из лоскутков ткани покрывало.

"Килт", — подсказала услужливая память.

В печке весело потрескивали поленья, пламя отбрасывало причудливые тени по стенам. Казалось, на белом фоне пляшут диковинные человечки. В комнате пахло свежеиспечённым хлебом и какими-то пряностями.

— Я не хочу… стеснять вас, — неуверенно пробормотала я. — Я… — И тут в голове сверкнуло: а ведь у меня есть деньги! — Я заплачу вам!

Быстро отвернулась, раздвинула подол и лихорадочно принялась развязывать шнурок, которым привязала кошелек к поясу.

— Вот!

Выудила из мешочка золотой и положила его на стол.

Глаза старушки округлились.

— Девонька, да зачем так много? Я же на это месяц жить смогу.

— Вот и живите! — с энтузиазмом воскликнула я.

Старушка вновь окинула меня пытливым взглядом.

— Что? Замуж тебя хотели выдать за старика? — внезапно выдала она.

Я оторопела.

Что? О чём она вообще?

И тут до меня дошло. Она, вероятно подумала, что я сбежавшая аристократка, которую отец хотел насильно выдать замуж. Ну да. Мои ухоженные, тонкие руки. Изысканный лиф платья — недаром же оно стоило мне целую зарплату! Дорогие, хоть и почти убитые туфельки. И золотой, который я с такой лёгкостью положила на стол. Понятно, что она приняла меня за богачку.

А что? Прекрасная версия! Тем более, что старушка мне явно сочувствует.

Что ж, помощь пришла, откуда не ждали…

Глава 7

— Да… — неуверенно промямлила я, не зная, что добавить.

Откуда мне знать, какие у них тут порядки? Не проколоться бы. Надо попытаться как-то узнать чуть больше об этой… стране? Реальности? Да черт, в общем, о том, куда я попала.

Старушка явно восприняла мою неуверенность как отчаяние. Она вдруг подошла ко мне и порывисто обняла.

— Ничего, ничего, девочка, — донёсся до моих ушей едва слышный шепот. — Всё наладится. Ты правильно сделала, что ушла. Да… трудно тебе пришлось, но жить в такой темнице еще страшнее. Всё будет хорошо, рыбонька моя.

Это прозвучало так искренне, так тепло, что в носу резко защипало, а на глаза навернулись слёзы. И я сама того не замечая, уткнулась носом в худенькое плечо и заплакала.

От старушки пахло чем-то невыразимо уютным, и от всей ее щуплой фигурки веяло какой-то надежностью. На мгновение я снова почувствовала себя маленькой девочкой. Меня охватило чувство безмятежности, свойственной детскому восприятию… Вот когда ты знаешь, что рядом есть родной человек, который защитит тебя от всех невзгод. Который будет рядом, если тебе приснится страшный сон. Который поможет, когда тебя будут терзать сомнения. За которым ты будешь, как за каменной стеной. И который снимет с тебя груз ответственности.

Теплая, чуть шершавая ладонь продолжала ласково гладить мою макушку, а губы шептали что-то, что я уже не могла разобрать.

Я не знаю, сколько мы простояли так, тесно прижавшись друг к дружке, но когда я наконец нашла силы оторваться от груди старушки, мне стало намного легче.

— Спасибо, — голос мой звучал сипло. Я хлюпнула носом и попыталась улыбнуться.

— На вот, высморкайся, рыбонька, — мне протянули чистый отрезок ткани.

Мне показалось, или глаза моей новой знакомой тоже предательски блестели?

Я послушно высморкалась и стыдливо сжала ткань в кулаке, озираясь вокруг в поисках, куда его положить.

— Оставь пока у себя, — старушка чуть насмешливо улыбнулась. — Поди не в последний раз плачешь. — Она лукаво подмигнула.

Я кивнула, еще раз шмыгнула носом — ну совсем как ребенок! — и аккуратно засунула платок за пояс.

— Ну что, может, поужинаем? — украдкой промокнув глаза рукавом, старушка энергично хлопнула себя по бедрам. — Голодная, небось? Путь-то неблизкий был, поди?

Как же тепло она говорит! И ее эти уютные словечки. Небось, поди…

— Я не хочу стеснять вас, — начала