А сам путник начинал тяжело дышать, на его глазах выступали слезы и воск лица застывал, возвращая первоначальный облик. До той поры, когда все повторялось заново.

И еще парень часто смотрел на кольцо. Доставал из-за ворота серой потрепанной рубахи и разглядывал, положив на ладонь.

Выглядел перстень обычно — мужской, широкий, матовый. Кажется, там были какие-то символы или буквы, но читать Рысый не умел.

Рыба показалась на поверхности, дразня серебристой чешуей.

— Сейчас, милая, сейчас, — ласково приговаривал старик, насаживая на крючок приманку. — Потерпи, милая…

И удивился, когда его спутник вдруг встал в полный рост, грозя перевернуть их ненадежную опору. И вновь уставился на свою ладонь, где лежало кольцо. А потом вдруг прошипел что-то сквозь зубы, размахнулся и швырнул тусклый ободок в море. Кольцо блеснуло в закатном луче и без всплеска ушло на дно.

А парень рассмеялся. Как-то радостно, с облегчением. Словно, наконец, принял решение и снял с себя тяжелый груз.

— Карась хорош в похлебке, — помолчав, сообщил Рысый.

— Клюет, — подумав, хрипло отозвался его спутник.

Конец.