Я молчала, сложив руки на коленях.

– Да-да, Штаймер всегда прячет от нас свои лучшие игрушки, – Маерлиц хохотнул, словно сказал что-то невероятно остроумное. – Послушайте, Анна… Можно ведь вас так называть?

Не дожидаясь ответа, казначей продолжил:

– Я могу помочь вам освоиться в городе. Крыша над головой, например. У меня просторно. В отличие от нашего чопорного префекта, – Маерлиц подмигнул с откровенной наглостью, вновь поднёсся бутылку ко рту, – я не обременён семейными узами.

– Вы необычайно любезны, господин Маерлиц, – ответила я максимально холодно, – Но я вынуждена отклонить вашу… заботу.

Казначей ехидно рассмеялся.

– Тогда откройте мне секрет. Что вы делаете в такой глуши, как Дала-Эрне? Приехали просто так? Пейзажи пленили? Или может, вы от чего-то… убегаете? От прошлых грехов? От долгов? От закона?

Я смотрела прямо в заплывшие глаза Маерлица. Ни тени страха. Его грязные домыслы были так далеки от правды, что это, как щит, придавало силы. Этот опьяневший, разлагающийся на глазах человек был просто жалок.

– Я думаю, наш разговор окончен! – произнесла твёрдо и встала с кресла.

– Ну куда же вы? – Маерлиц тоже поднялся, но от выпитого потерял равновесие и рухнул обратно в кресло, опрокинув бутылку.

– Вы отвратительны, господин Маерлиц! – бросила я через плечо, направившись к выходу.

От его вида, от смрада, от всей этой мерзости меня тошнило. Но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился префект Штаймер.

Маерлиц, закашлявшись, судорожно ухватился за край стола, попытавшись подняться.

– Штаймер! – воскликнул он с фальшивой радостью. – А мы тут с госпожой Артейр… просто беседовали.

– Да, я вижу. Но мне придётся забрать её у тебя. Анна… – префект протянул мне руку.

Тут даже не знаешь, что лучше, остаться в пропахшем алкоголем кабинете или оказаться в лапах Штаймера. Наверное, все же первое. Маерлиц в его теперешнем состоянии казался меньшим злом…

Но выбора не случилось. Штаймер сжала мою руку выше локтя с такой силой, что боль отозвалась в плече. Он буквально выдернул меня из кабинета. Лишь на мгновение, уже в дверях, он метнул короткий, острый взгляд на Маерлица – в нём клокотало не просто раздражение, а чистая, неразбавленная ярость. Дверь захлопнулась, оставив казначея наедине с разлитым вином и уязвлённым чувством собственного достоинства. Хотя… сомневаюсь, что у него было хоть какое-то достоинство.

Штаймер поволок меня в свой кабинет, попутно говоря какие-то любезности. Но я его не слушала. Все мои мысли были заняты тем, как выбраться из возникшей ситуации с наименьшими для себя проблемами.

Очнулась лишь тогда, когда за моей спиной в очередной раз захлопнулась дверь.

– Итак, – Штаймер хлопнул в ладоши. – Прошу, садитесь, – он указал на стул.

– Спасибо, я постою.

– Сядьте, – говорил префект спокойно, вежливо, но каждое его слово впивалось в спину холодными иглами.

Чтобы не усугублять и без того натянутую обстановку, я молча повиновалась.

Уголки губ Штаймера медленно поползли вверх, складываясь в улыбку. Не радостную, а самодовольную – улыбку кота, прижавшего лапой дрожащую мышь. Ему нравилось это. Нравилось ощущать безраздельную власть.

– Позвольте поинтересоваться, госпожа Артейр, – продолжил он. – Что вас привело в мою администрацию в столь… ранний час?

– Расплатиться с долгами за дом, – ответила я, не видя смысла скрывать правду.

– С долгами? – хмыкнул префект. – И откуда же у вас деньги?

– Наша пекарня приносит стабильный и вполне ощутимый доход, господин префект.

– Вот как! А может… вы получили деньги от моей дорогой супруги? – последние два слова дались ему с явным усилием.

– Не понимаю, о чём вы.

– Это мои деньги! – прошипел префект. – Элизабет едва ли наскребёт и половину той суммы, что она вам дала.

– Ещё раз… – глубоко вдохнула. Играть в дурочку, последнее, что мне оставалось. – Я не понимаю, о чём вы. Да, ваша супруга удостоила нашу пекарню визитом. И единственные деньги, что она мне передала, были платой за булочки. Ей они очень понравились. А вам… судя по всему, вы их и не пробовали.

– Я бы и смотреть-то на это месиво не стал! – Штаймер резко выпрямился, презрительно сморщив нос. – Но ради вас… Ради вас я, пожалуй, готов на многое.

– Я замужем, господин Штаймер, и не допущу…

– Боги, как удобно! – перебил меня мужчина, театрально всплеснув руками.–Вспоминать о муже именно в такие моменты! Но я что-то не припомню, чтобы вы упоминали своего драгоценного супруга, когда строили мне глазки! Или, быть может, вы и это станете отрицать с таким же невинным видом? – префект откинулся в кресло, его улыбка стала шире. – Продолжайте, умоляю! Ваша игра в непорочность… она просто восхитительна.

Шпилька префекта… Ядовитая, острая просочилась под кожу. Как ни противно – Штаймер прав. Я и вправду кокетничала с ним. Но кто бы мог подумать, что за фасадом благородного градоправителя скрывается такая мерзкая личность.

– Неужели вам нечего сказать? – продолжил ёрничать префект.

Мои пальцы вцепились в шершавую кожу кресла. Мышцы натянулись струной, готовой лопнуть от малейшего движения. Тело жаждало броситься прочь, но я заставляла себя сидеть неподвижно, превратившись в замершую добычу.

– Подозреваю, вы не ожидали увидеть здесь своего супруга, – продолжил Штаймер, делая паузу, чтобы насладиться моей реакцией. – Даже сейчас вы сидите и ломаете голову, как бы избежать с ним встречи. Я прав?

“Отнюдь” – прошипела я про себя. – “Я думаю лишь о том, как избавиться от вашего ядовитого внимания!”.

– Я всё же прав… – усмехнулся мужчина. – Ваш муж, Анна, человек весьма… опасный.

Префект неспешно поднялся со своего места.

– Интересно, почему я это знаю?

Я молчала. Штаймеру, разумеется, не требовались мои слова – он вёл свою игру, наслаждаясь каждым ходом.

– Ваш муж выбил пару передних зубов моему слуге, когда проник в дом!

Я едва сдержала спазм в уголках губ, чтобы не выдать усмешку. Да, на Виктора это похоже. Сначала бьёт, и только потом, если повезёт, включает голову.

Штаймер тем временем плавно, почти бесшумно, словно змей, скользящий по песку, пересёк кабинет. Его тень легла на меня прежде, чем он остановился за моей спиной.

– Ваш муж… бил вас?

Липкий вопрос повис в воздухе. Затем руки Штаймера, неожиданно холодные, легли мне на плечи. Прикосновение было тяжёлым, собственническим.

– Анна,