Но толпа была в эйфории. Катастрофа миновала, и им нужно было выплеснуть облегчение, радость, благодарность. Они не хотели причинить вред. Подойти к тем, кто спас их дома, их жизни, их близких.

— Благодарим вас!

— Моя семья жива!

— Как вы это сделали?

Мир качнулся. Ноги подломились. Я начала падать, и только железная хватка Сорена удержала меня от столкновения с мостовой.

— Отойдите! — рявкнул он, и в голосе прорезались нотки паники, которые я никогда раньше в нем не слышала. — Немедленно!

Но толпа не слушала. Или не слышала за собственным гулом.

И тут раздался крик. Громкий, яростный, полный такой командной силы, что даже сквозь надвигающийся туман сознания я его расслышала:

— РАССТУПИТЕСЬ, ПРОКЛЯТЫЕ ТУПИЦЫ!

Тара.

Она появилась словно ниоткуда, расталкивая людей с такой решимостью, что даже крупные орки шарахались в стороны. Ее небольшая фигура прорезала толпу, как нож масло, медные бусинки в косичках звенели от резких движений, карие глаза горели боевым огнем.

А рядом с ней Лукас. Мальчик семенил следом, его лицо было бледным, глаза широко распахнуты от страха. Он видел меня, видел, в каком я состоянии, и его губы дрожали, но он не плакал. Он изо всех сил пытался быть храбрым.

— Прочь с дороги! — Тара оттолкнула в сторону особо настойчивого торговца, который пытался протиснуться ближе. — Вы что, слепые⁈ Не видите, что они еле на ногах стоят⁈

Она прорвалась сквозь последний ряд зевак и оказалась рядом. На мгновение замерла, и я увидела, как изменилось ее лицо. Боевая ярость сменилась потрясением. Потом ужасом.

— Мей… — прошептала она, и голос дрогнул. — Богиня-мать, что с тобой?

Я попыталась улыбнуться, заверить, что все в порядке. Но губы не слушались. Вместо улыбки получилась жалкая гримаса.

— Живая, — выдавила я хриплым шепотом. — Я… живая.

Тара быстро оценила ситуацию — толпу, меня, Сорена. Ее взгляд задержался на маге, и я увидела, как что-то мелькнуло в ее глазах. Удивление? Или что-то еще? Она заметила, как крепко он меня держит, как напряжена каждая мышца его тела, готового защищать. Как его обычно бесстрастное лицо искажено беспокойством.

— Помогите мне, — коротко бросила она, подходя с другой стороны и подхватывая меня под руку.

Сорен кивнул, и теперь я висела между ними двумя. Тара слева, Сорен справа. Два человека, которые в обычных обстоятельствах вряд ли нашли бы общий язык. Но сейчас они работали как единое целое, поддерживая меня, не давая упасть.

— Лукас, — позвала Тара через плечо. — Иди впереди. Расчищай путь.

Мальчик кивнул и храбро выступил вперед. Его тонкий голос прозвучал неожиданно громко:

— Пропустите! Дайте пройти! Мей ранена!

Что-то в виде ребенка, взывающего о помощи, пробило панцирь эйфории толпы. Люди начали расступаться. Медленно, нехотя, но расступаться. Образовался узкий коридор, и мы двинулись по нему.

Каждый шаг был пыткой. Мышцы отказывались подчиняться, ноги путались, мир качался и плыл перед глазами. Я слышала вокруг голоса: вопросы, восклицания, благодарности, но они доносились словно издалека, приглушенные, нереальные.

— Держись, — прошептала Тара мне на ухо. — Еще немного. Совсем чуть-чуть.

— Я… стараюсь, — выдохнула я.

Мы миновали центр площади. Прошли мимо фонтана, где обычно гномы набирали воду. Мимо лавки оружейника, чьи ставни были все еще закрыты. Мимо постоялого двора «Каменное ложе», где на крыльце стояли постояльцы и молча наблюдали за нашим шествием.

Наконец показалась харчевня. «Три таракана». Мой дом. Вывеска тихо поскрипывала на ветру. Дверь была приоткрыта — Тара, видимо, выбежала в такой спешке, что не успела закрыть.

— Почти пришли, — Сорен сжал мою талию чуть крепче. — Держись.

Мы пересекли порог, и прохладный полумрак зала окутал меня, как одеяло. Здесь было тихо. Безопасно. Знакомо. Запах старого дерева и мясного рагу. Тихое позвякивание где-то на кухне — «Паучок-Мойщик», верный своему долгу, продолжал работу.

— Наверх, — распорядилась Тара. — В спальню.

Лестница. Узкая, крутая, скрипучая. В обычное время я взлетала по ней за секунды. Сейчас каждая ступенька была испытанием. Тара и Сорен практически несли меня, мои ноги едва касались дерева.

Лукас бежал впереди, распахивая двери, убирая с пути все, что могло помешать. Его маленькая фигурка мелькала в дверных проемах, и я думала о том, как он вырос за эти несколько дней. Перестал быть напуганным ребенком. Стал… кем-то другим. Кем-то более сильным.

Спальня встретила нас тишиной и мягким светом, пробивающимся через занавески. Кровать, простая, с колючим серым одеялом, казалась сейчас самым желанным местом в мире.

Они опустили меня на край постели, и я застонала от облегчения. Возможность просто сидеть, не переставляя ноги, не балансируя, была блаженством.

Тара присела передо мной на корточки, взяла мое лицо в ладони и внимательно всмотрелась в глаза.

— Ты выглядишь ужасно, — констатировала она без обиняков. — Хуже, чем после боя с полусотней орков.

— Спасибо… за честность, — выдавила я подобие улыбки.

— Что они с тобой сделали? — в голосе Тары прозвучала сталь. Она резко обернулась к Сорену, который стоял у двери, не решаясь войти глубже в комнату. — Что там произошло?

Сорен колебался. Я видела, как он выбирает слова.

— Она спасла всех нас, — наконец сказал он глухо. — Ценой почти всей своей жизненной силы. Активация голема требовала… больше, чем мы думали.

— Больше? — Тара поднялась, и ее небольшая фигура излучала такую ярость, что даже высокий маг невольно отступил на шаг. — Посмотри на нее! Она еле дышит! Ты позволил ей…

— Я не позволял, — перебил Сорен, и в голосе впервые за все время прорвалась боль. — Я пытался остановить. Но времени не было. Вода наступала. И она… она сама выбрала.

Тара смотрела на него долгим взглядом. Потом медленно выдохнула.

— Торбар, — сказала она. — Нам нужен Торбар. Немедленно.

— Я схожу, — Лукас уже бросился к двери, но Тара остановила его жестом.

— Нет. Ты остаешься здесь. — Она посмотрела на Сорена. — Ты. Сходи за целителем. Гном Торбар. Живет в доме с зеленой дверью, три квартала к востоку. Скажи, что это срочно.

Сорен кивнул и исчез из комнаты. Его быстрые шаги загремели по лестнице, затем хлопнула входная дверь.

Тара села рядом со мной на кровать, ее руки были теплыми, когда она начала расстегивать мой кожаный нагрудник.

— Надо снять это, — пробормотала