Снежная королева не имеет права покидать Фрозенгард.

* * *

…Я стою перед зеркалом так долго, словно жду, что оно снова покажет мне Кая. Но этого, разумеется, не происходит. Передо мной — сплошная вязь морозных узоров.

— Сольвейг⁈

Мне хочется провалиться поскорее под землю. Но я же знала, что взбучки не миновать. Вся сжимаюсь и медленно поворачиваюсь. Наверняка у мамы будет такое лицо… разочарованное во мне. Как всегда бывало, когда я, вместо того, чтобы чинно и благородно ступать по коридорам дворца, принималась носиться по ним, как угорелая. Или притаскивала к себе в комнату какую-нибудь очередную живность с грязными лапами.

Но на её снежно-белом лице такая грусть, что я ужасно удивляюсь и забываю бояться. А на плече Снежной королевы сидит белый ворон Христиан, и смотрит на меня так, будто всё-всё понимает.

Мама подходит ко мне, склоняется, и кладёт холодную ладонь мне на голову.

— Что же ты наделала? Он был предназначен тебе.

Я шмыгаю носом и убегаю от её руки. Повторяю упрямо.

— Кай — не игрушка и не подарок, чтобы мне его дарить! Он человек! И он хотел вернуться домой! У него там… осталась подруга.

Наверное, он уже дома. Герда держит его за руку. Смотрит, как он улыбается. И слушает рассказы о странном сне, который ему приснился сегодня.

Моя мать качает головой, и печально звенят подвески на её короне.

— Ты поймёшь когда-нибудь. Если не будет слишком поздно. Я лишь хотела тебе помочь. Надеялась, если чуть-чуть обману правила, смогу избавить тебя, моё любимое дитя, от боли и слёз. Но видимо, тебе придётся выпить эту чашу до дна. Как и мне когда-то.

Она поворачивается и плывёт прочь. Высокий воротник её плаща переливается острыми гранями льда. Там, где она проходит, снежинки зависают в воздухе, как будто остановилось время.

Я вздыхаю, и семеню за ней. Стараясь, чтобы не поскользнуться — на том месте, где ступила нога Снежной королевы, остаются ледяные следы.

* * *

Когда я одна возвращаюсь в свою комнату, в ней темно, как и всегда. Полярная ночь слабо светит в окна призрачным светом. Сонно вспыхивает один элементаль под потолком, в самом углу. Завидев меня, ложится спать обратно. Гаснет суетливый синий огонёк.

Меня поражает больше всего звенящая тишина. Так непривычно после звонкого смеха и веселья. Я как будто всё ещё их слышу.

На шелест моих шагов осторожно выходят лисята.

Тоскливо заглядывают в глаза. Спрашивают без слов, нюхают, ищут. Знаю… мне тоже его ужасно не хватает.

Собственная комната кажется пустой и тусклой. Наверное, теперь всегда так будет.

Сажусь на пол и сжимаюсь в комок. Утыкаюсь лбом в колени.

Звенят хрусталики льда, падая и разбиваясь об пол.

Вздрагиваю, когда моих волос касается что-то мягкое. Христиан не усидел, прилетел ко мне, и теперь тихонько гладит по голове крылом, успокаивая.

Реву в голос, размазывая сопли по лицу, хватаю Ворона, прижимаю к себе, как игрушку. Он мужественно терпит, пока тискаю его и заливаю слезами. Только стряхивает с крыльев временами мокрое ледяное крошево.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Даже слёзы.

Всхлипывая, утыкаюсь Христиану в его взъерошенные перья.

— Как ты… ты… думаешь… он будет вспоминать меня?

Друг отвечает не сразу.

— Увы, Сольвейг. Каждый, кто покидает чертоги Снежной королевы, поражается заклятием забвения. Если вы встретитесь когда-нибудь, он тебя даже не узнает.

* * *

— Ай!

Я очнулась от воспоминаний, когда Христиан больно клюнул меня острым клювом в макушку.

Потираю голову и ёрзаю на неудобном, жёстком троне.

— Больно же!

Ворон расправляет крылья и хлопает ими, роняя перья.

— Что ты кр-р-размечталась? Ты собикра-краешься искать жениха, или нет? Ты вообще видела, кар-карторый час?

Невольно бросаю взгляд на гигантские часы с ледяными стрелками. Они висят на стене над входом в тронный зал. Отсюда, с возвышения, где я нахожусь, мне отлично их видно. Мама когда-то повесила в таком месте специально. Говорила — сидя на троне, никогда нельзя забывать, как быстротечно время.

Длинная стрелка дёрнулась, и сошлась в апогее с цифрой двенадцать. Маленькая стрелка, которую, впрочем, только называли маленькой, а была она величиной с человеческий рост, переместилась на единицу.

Часы протяжно пробили один раз. Эхо пронеслось по всем коридорам и залам дворца. Мурашками отозвалось на коже.

Это значит, что до полуночи осталось всего одиннадцать часов. И тогда первый из трех отмерянных мне дней закончится.

— Да как прикажешь искать этих твоих женихов⁈ — воскликнула я. — Ничего не понимаю, Снежной королеве же нельзя покидать дворец!

И тут впервые я задумалась о том, о чем вообще-то, следовало задуматься намного раньше.

— Хм… послушай, Христиан… а как вообще сюда попал мой отец когда-то?

— Я уж думал, никогда не спр-р-росишь, — проворчал ворон. Перепрыгнул мне на плечо, поудобнее сжал когтями. — Этот секр-р-рет я не должен был открывать тебе р-раньше восемнадцатилетия.

— Ну! — поторопила я вредную птицу. Теперь нарочно будет тянуть время, чтоб меня заинтриговать.

— Кар-р-р-р… вообще-то, у нас есть волшебные сани!

Глава 5

— И ты до сих пор молчал? Что за сани? Где? Принцип работы? Можно ли в них запрячь грифонов, или они сами…

— Стоп-стоп-стоп! — Ворон приложил кончики крыльев к вискам. — У меня от тебя голова совсем кра-кругом!

Я отдышалась и уставилась на друга в ожидании. Меня разрывало любопытство.

— Почему не расскар-казывал? Тебе только расскар-кажи. Уже бы не утерпела и полетела куда-нибудь, так?

— Так, — смутилась я.

— А сани предназначены только для одной цели. И Снежная королева даже не может сойти с них по собственной воле. Ты бы только огорчилась.

— Веди! — я решительно скинула мешающую мантию к подножию трона, туда же отправила корону. И стала поспешно спускаться вниз. В укоризненном взгляде Христиана прочитала всё, что он думает о моих отвратительных королевских манерах. Мне кажется, я первая Снежная королева на его веку, которая до такой степени не чтит традиции.

А что поделать! Мне надо срочно жениха где-то добывать. Не до хороших манер. Время тает, как сосульки этой… как её… весной.

Ещё бы знать, где водятся эти ваши женихи.

* * *

На крыше Южной башни царила такая лютая стужа, что даже я замёрзла, и мела такая густая голодная метель, что даже