— Мы в курсе, — говорю я, когда Анри молчит.

— Вот и славно. — Он переводит взгляд на меня, и в этом взгляде что-то есть такое, что заставляет меня невольно отступить на шаг. — Значит, понимаете серьёзность ситуации.

— В чём дело? — стараюсь говорить спокойно.

— В деле возврата долгов. — Он достаёт из кармана пачку бумаг. — Если денег не будет к назначенному сроку, придётся описывать имущество.

— По какому праву?

— По праву кредиторов. — Он показывает документы. — У нас есть все полномочия.

Я быстро просматриваю бумаги. Печати, подписи, сургучные оттиски — всё выглядит официально. Формально они действительно имеют право на взыскание.

— А что именно вы хотите?

— Полную сумму долга. Сразу. Или... — Он делает выразительную паузу.

— Или?

— Или мы начинаем опись имущества завтра. А там... — Он пожимает плечами. — Процедуры есть процедуры.

В его тоне слышится плохо скрытая угроза. Эти люди не просто кредиторы — они привыкли получать своё любыми способами.

— Но до истечения срока ещё две недели!

— Две недели — это если вы докажете, что можете расплатиться. А если нет... — Снова пожимание плечами. — Зачем тянуть время?

— А если мы найдём способ заработать деньги?

Теперь смеются все трое. Смех у них неприятный, похожий на карканье.

— Заработать? — главный вытирает глаза. — Мадемуазель, вы очень милы, но давайте реально оценивать ситуацию.

— А что, если у нас есть конкретный план?

— Какой план?

— Мы собираемся открыть постоялый двор.

Теперь они смеются ещё громче. Анри съёживается в кресле, будто хочет провалиться сквозь землю.

— Постоялый двор! — главный всхлипывает от смеха. — Дворяне в трактирщики подались! Что дальше? Может, ещё и прачечную откроете?

— А почему бы и нет? — отвечаю спокойно. — Работа — это не позор.

— Для дворян — позор, — отрезает он. — Ладно, мадемуазель, довольно комедий. У вас есть две недели, чтобы найти деньги. Не найдёте — пожалуете в долговую тюрьму. Ясно?

— Очень хорошо.

— То-то же. — Он направляется к выходу, но у дверей оборачивается. — А, кстати. Слышали, к вам сегодня месье де Ларошфор приезжал?

— А вам какое дело?

— Да так, интересуемся. Хороший человек, месье де Ларошфор. Разумный. Если с ним договоритесь — проблемы ваши решатся сами собой.

С этими словами они уходят, оставляя за собой ощущение угрозы и неприятный запах дешевого табака.

Анри сидит в кресле бледный и потрясенный. Руки у него дрожат.

— Элеонора, ты поняла? Они не шутят. Если мы не найдем деньги...

— Найдем.

— Как? За две недели?

— А ты видел другой выход?

Он долго молчит, потом поднимает голову.

— А что, если... — начинает он неуверенно.

— Что?

— А что, если мы действительно попробуем? С постоялым двором?

— Ты согласен?

— Да нет... То есть... — Он мнётся, явно борясь с собой. — Элеонора, это же против всех правил!

— Анри, какие правила? Мы на грани разорения!

— Но что скажут люди?

— А что они скажут, когда нас посадят в долговую тюрьму?

Он снова замолкает, глядя в камин. Я вижу, как в нём борются страх перед осуждением и страх перед реальными последствиями.

— Допустим, я соглашусь, — говорит он наконец. — Но есть условие.

— Какое?

— Официально я к этому делу отношения не имею. Это твоя идея, твое предприятие. Если кто-то будет спрашивать — ты действуешь без моего ведома.

— То есть ты снимаешь с себя ответственность?

— Я сохраняю лицо. — Он встаёт, начинает нервно ходить по комнате. — А ты... делаешь, что хочешь.

Хитрый. Если дело провалится — он тут ни при чём. Если получится — всегда можно сказать, что «разрешил сестре заниматься хозяйством». Типично мужское поведение: переложить ответственность на женщину, а самому остаться в стороне.

Но мне это даже на руку. Полная свобода действий и никого, кто будет вмешиваться в процесс.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Но тогда и прибыль распределяем соответственно.

— Как это?

— Ты не участвуешь в деле — получаешь фиксированную долю. Скажем, треть от прибыли. Остальное — моё.

Анри останавливается, задумывается. Я вижу, как он прикидывает варианты.

— А если не получится?

— Тогда ты скажешь, что я действовала без твоего разрешения, и продашь поместье де Ларошфору.

— Справедливо, — кивает он после паузы. — Согласен.

Значит, решено. Теперь дело за малым — превратить разваливающееся поместье в процветающий постоялый двор за две недели. И убедить кредиторов дать нам отсрочку.

Ерунда, в общем.

Но как говорили в моей прошлой жизни — что нас не убивает, делает нас сильнее. А убить нас пока не удалось никому.

Глава 3: "Разбор полётов"

Утром я проснулась с ощущением, что моя жизнь — пусть даже воображаемая — наконец-то обрела смысл.

За окном моросил мелкий дождь, серые тучи висели низко над крышами, а в спальне было прохладно и сыро. Но внутри у меня горел огонь энтузиазма. У нас есть план. У нас есть цель. И самое главное — у нас есть всего две недели, чтобы доказать всем и вся, что мы не намерены сдаваться без боя.

Я быстро умылась холодной водой из кувшина — горячей воды в доме не было, эта роскошь осталась в прошлом. Оделась в старое коричневое платье, которое не жалко было испачкать. Сегодня предстояла настоящая работа.

Первым делом нужно было составить подробный план действий. Я взяла чернила, перо и лист бумаги и села за письменный стол у окна. Дождевые капли стекали по стеклу, создавая причудливые узоры, но я не обращала на них внимания. Всё моё внимание было сосредоточено на списке задач.

Что нужно сделать в первую очередь?

Во-первых, привести в порядок комнаты для гостей. Пять спален на втором этаже требовали основательного ремонта. Переклеить обои, покрасить потолки, починить мебель. Заменить матрасы — нынешние просто ужасные, набитые соломой, которая, судя по запаху, лежит там уже лет десять.

Во-вторых, расширить кухню. Снести стену между кухней и кладовой, установить второй очаг, купить больше посуды. Без хорошей кухни хорошего постоялого двора не получится.

В-третьих, привести в порядок конюшни. Почистить стойла, заменить подстилку, починить кормушки и поилки. Путешественники судят о заведении не