Трой выглядел таким уставшим, будто за день постарел лет на пять. Плотная пыль забилась в поры, въелась в рыжие волосы, которые словно бы потускнели.

— У нас получилось, — хрипло сказал он. Откашлявшись, сплюнул темным. — Еще пару ходок — и оружия хватит на всех.

— Если охрана не схватится, — заметила Найрин. — Слишком много прятать нельзя.

Она принесла ему хлеб. Мэдерли не доела. Сама тоже отщипнула кусочек.

— Кто бы мог подумать, что мы разделим хлеб с королевой Ночи, правда?

Слухи уже облетели всю базу, и Найрин одолевали расспросами:

— Какая она? Как выглядит? Как себя ведет?

Найрин непринужденно пожала плечами, но ей нравилось быть в центре внимания.

— Да обычная. Темные волосы, светлая кожа.

— Она одна из нас. Она тень. Наша.

— Держится просто, — вспоминала она то, что успела увидеть. — Больше молчит.

— Не диво, — одобрительно кивали шахтеры. — Не болтушка какая, не пустомеля. Молодая девчонка, а с характером.

— Она идет в Ночь, — сказала Найрин, и бараки сотряслись от восторженных воплей.

— Свет вспыхнет во мраке! Пророчество осуществится! Птица взлетит и расправит крылья!

Трой пытался приставать к ней после отбоя, но Найрин притворилась, что спит. Он не настаивал и вырубился через минуту.

А Найрин все думала о том, что узнала о Мэдерли. И о себе. Длинное узкое лезвие ножа, украденного из кухни, холодило ладонь, и это прикосновение успокаивало.

Она умела обращаться с оружием — факт. Она была в сумеречном сопротивлении. Она сражалась за седьмой дом и за Мэдерли.

Сердце вновь подскочило, и Найрин улыбнулась. Еще один кусочек пазла под названием ее жизнь.

***

Резкий протяжный гудок означал начало рабочей смены. Барак зашумел, как разбуженный улей, готовясь к труду. Колючая форма, жесткие туфли. Ледяная вода, от которой сводило зубы. Каша, похожая на комок слизи. Найрин уже знала, как невероятно ей повезло — устроиться на кухню в первый же день. Так что свою порцию она отдала Трою. Себе найдет что-нибудь повкуснее.

На прощание она поцеловала его, вложив в нехитрую ласку побольше страсти — хоть немного приободриться.

— Действуй аккуратно. Чаросветы тоже не дураки.

Хотя в последнем она сомневалась. Королева седьмого дома, угроза существующему строю, идет в Ночь, а все делают вид, что так и надо. Будь Найрин из правящего дома, уже сто раз попыталась бы ее остановить. А лучше — уничтожить.

Ей не спалось этой ночью. Рина все примеряла на себя новое знание и в итоге нашла, как встроить его в свою личность. Ей помогли лозунги сумеречных повстанцев. Свет для каждого — ноль эмоций. Тени повсюду — ничего. Мэдерли — сердце подскакивает, чуть не разбивая грудную клетку.

Рина не особо верила в пустые слова. Зато верила в Мэди. Она видела в наследнице Ночи реальную возможность для себя самой.

Она знала — ей не место на шахтах, ей не место в тени. Она заслуживает большего, лучшего. Как минимум: красивой одежды из мягкой ткани и удобной обуви, а не этих ужасных колодок, которые сжимают ее ноги как орудия пыток. О, ради красивых удобных туфель Найрин готова была убивать! Она без раздумий пустит в ход нож, который украла из кухни.

Так что если Мэдерли может дать это все, пусть идет в Ночь и зажжет треклятый свет!

Однако на кухне выяснилось, что королева Ночи и сама рвется к цели.

— Ушла, — вздохнула госпожа Фиц. — Наскоро поела, собралась — и поминай как звали. И чаросветы, что с нею вместе. И пес. Страшилище жуткое, а соленые огурцы уважает. Сожрал ведро в одну харю, а потом, клянусь, улыбался. Клычищи — во!

— Значит, они ушли? — переспросила Найрин.

— И куда так спешить? — пожала могучими плечами госпожа Фиц. — Как будто прям припекло. Отдохнули бы, выспались. Мы такое меню на сегодня придумали — пальчики оближешь. А кого кормить придется? Эх…

Она расстроенно махнула рукой и пошла командовать поварятами:

— Шустрее! Серые тоже спешат! Как будто у них там собрание в Ночи или медом намазано. Меду столько не клади, — это уже Моне. — Не для высшего света готовишь. Изюму можешь насыпать…

Найрин подошла к окошку, выглянула в зал. Серые сидели за тем же столом, за которым вчера ела Мэди. Трое держатся вместе, а по другой стороне стола — один. Лицо вытянутое, как у лошади, кожа бледная. Явно ведь полукровка. Но если в Мэдерли горел свет, то в этом была лишь тьма. И снаружи, и словно внутри. Как будто даже чаросвет не мог разогнать мрак, что окутывал серого и не слишком приметного человека.

Будто почувствовав ее взгляд, Серый повернул голову, и Рина быстро отпрянула от окошка.

Значит, они идут в Ночь. Следом за Мэдерли.

Будущее открылось перед ней ясно, как будто Найрин заглянула в книгу: они идут за наследницей Ночи, чтобы ее убить.

Она ведь сама думала об этом: Мэдерли — угроза, великие дома не допустят… Серые хранят равновесие, но оно пошло мокрощупу под хвост. Если исчезнет надежда, то сопротивление рухнет. Света не будет. И птица, про которую так наивно шептал Трой, не распахнет свои крылья…

Все эти мысли неслись в голове, обгоняя друг друга, а Найрин бежала со всех ног. Черный ход с кухни, широкий двор, который просматривался со сторожевых башен. Найрин распустила волосы, чтобы светлая копна ввела в заблуждение часовых: просто блондиночка бежит с поручением, мало ли.

Мужчины уже выстроились у входа в рабочую зону, и Найрин быстро нашла рыжую макушку Троя. Подлетев к нему, зашептала:

— Серые гонятся за королевой. Они убьют ее.

Трой нахмурил рыжие брови, подцепил ногтем восковую затычку в ухе.

— Еще раз, — хмуро сказал он, и Найрин рассказала все: о том, что наследницу хотят убить, что действовать надо быстро, нет времени ждать, совсем нет, если они не помогут королеве Ночи, то Сумерки так и останутся без своего света, птица не прилетит, не будет ни сопротивления, ни надежды, ни мягких туфель для нее, для Найрин.

— Понял, — сказал Трой и запихнул затычку назад в ухо поглубже.

— Так, это у нас кто? — Охранник подошел к ней медленно и лениво, явно не