Отвожу материалы в лабораторию к Миле, где меня уже ждут ее специалисты. Отдаю все врачам, и понимаю, что сойду с ума, если буду ждать результата под дверью лаборатории.

Чтобы не терять времени, решаю слетать на остров за букетом из особенных цветов, но чувствую укол разочарования – я не довезу их живыми до Земли.

— Аран! — Обращаюсь к нашему гению, у которого, наверняка, имеется парочка идей, — понимаю, что вопрос глупый.

— Давай без прелюдий, друг, — смеется он, хлопая по плечу.

Объясняю ему суть проблемы и уже через полчаса получаю колбу для зимы. Оказывается, что этот чертов романтик сделал такую же, чтобы порадовать свою шера-йю. И теперь цветок, показывающий свою красоту лишь в один день в году, может жить вечно. Правда, аромата его Зима не услышит, но это и не нужно. Она сама пахнет им.

В запасе у меня несколько часов, и я лечу на другой конец света за зимой. Собираю полную колбу благоухающих нежно-сиреневых цветов, дурея от их аромата. С трудом сдерживаюсь, чтобы снова не пуститься в фантазии о своей женщине, решая, сохранить свой голод по ней.

Когда возвращаюсь в лабораторию, замираю на пороге у дверей, которые уже приветливо открылись для меня. Если у ученых все получилось…если Солнца решили благоволить нам, я буду самым счастливым человеком во Вселенной.

Не дыша вхожу в отсек, где меня уже ждет врач, проводивший операцию. Его лицо светло и глаза сияют, хоть морщинки и выдают усталость.

— Поздравляю! — произносит он с теплотой и делает шаг в сторону, открывая мне вид на капсулу, парящую над постаментом.

Сглатываю, но в горле по-прежнему сухо. Такой волнительный момент заставляет почувствовать свою слабость перед чудом, но я, превозмогая себя, все же нахожу силы, чтобы подойти.

Всматриваюсь в мутную желтую жидкость, которой заполнено прозрачное яйцо, и ничего не вижу. Перевожу непонимающий взгляд на доктора, который буквально излучает добро.

— Он пока слишком мал. Желаете взглянуть?

Не дожидаясь ответа, он протягивает мне очки и указкой подсвечивает в нужное место. Надеваю и склоняюсь над яйцом, с нетерпением дожидаясь, когда настроится фокус.

На моих глазах происходит что-то необъяснимое, но отчего-то мне нестерпимо хочется смеяться в голос и обнимать доктора.

— До конца срока он будет находиться здесь. С вами поедут наши специалисты. Все пройдет прекрасно!

Сгребаю доктора в объятья, и даже сдавленный смех, не дает его отпустить. Если бы он только знал, как я благодарен ему за это! Если бы только все наши друзья знали, как я благодарен им!

Некогда голубая планета, украшавшая Солнечную систему, выглядит серым шаром. Знаю, какой ад творится там, инстинктивно становлюсь перед капсулой с сыном, чтобы защитить его.

Осторожно входим в слои стратосферы и притормаживаем. Нужно понять, что происходит ниже, но за тучами ничего не видно. Сбившаяся мелодия Земли звучит тихо-тихо, будто на последнем издыхании, но пытаясь удержать нити энергий, понимаю, что могу это сделать.

Спускаемся ниже, и песнь Земли начинает складываться в мелодию. Постепенно, неспешно, но она начинает звучать так, как задумал Создатель. Решаюсь отпустить контроль и наблюдаю, как напряжение затихает и энергии успокаиваются, выстраиваясь в нужный узор.

Смотрю на капсулу и понимаю, что это ОН. Наш малыш. Новый Хранитель Земли. И это значит, что у нас получилось.

Зима

Тихая беседа за стенкой вынуждает напрячь слух. Узнаю голоса своих мужчин, и понимаю, что тонкий детский голосок принадлежит Алексу. Пытаюсь вспомнить последние минуты перед тем, как отключилась, но в мыслях туман. Помню только, как мы смотрели в небо и слушали тишину планеты, что притихла, обретя своего Хранителя.

Я с удовольствием потягиваюсь, наслаждаясь чувством легкости в теле, а потом разворачиваюсь на живот. Пальчиком приподнимаю шторку иллюминатора, чтобы увидеть мирное небо. Голубое, чистое.

Переворачиваюсь на спину и раскидываю руки, пытаясь не думать ни о чем. Невольная улыбка появляется на моем лице, и слеза катится из уголка глаз. Оказывается, в покое есть не только скука, но и счастье.

Когда тело коротко вздрагивает, а потом по мышцам разливается приятный звон, понимаю, что Ирим и Валар совсем рядом, и перевожу взгляд на дверь. Сияю, как начищенная ложка, когда они входят, осознавая, что я, наконец, по-настоящему почувствовала их.

Мы бросаемся друг к другу, и, как ни странно, объятья на троих получаются удобными, и никто не обделен. Будто наши тела созданы так, чтобы мы могли собраться в единое целое.

В моих мужчинах столько нежности, любви, что я на их фоне выгляжу дикаркой – так хочу их прижать, укусить, зацеловать!

Они меня не останавливают, но и разойтись на полную не дают, и скоро я вспоминаю, что мы не одни.

— Ох, что-то разошлась я! — театрально отбрасываю волосы с лица, собирая восхищенные взгляды, — совсем забыла, что дети на борту.

Хранители шкодливо переглядываются, но я не придаю этому значения, потому что замечаю невероятной красоты букет, запрятанный в стеклянную колбу.

— Это…— душа замирает от нежного мерцания лепестков и от того, как нежно колышутся маленькие сиреневые головки с хрустальными серединками, — зима?

Поднимаю тяжелую колбу и прижимаю к груди букет, жалея, что не могу вдохнуть аромат этой божественной красоты.

— Но как ты их достал? — не могу перестать улыбаться, но необъяснимое напряжение в груди, отвлекает от созерцания чуда природы. Догадка приходит мгновенно, хоть эта мысль и кажется глупостью. — Ты был на Ману-ре?

Валар нервно облизывает губу и, сцепив руки на груди, прямо смотрит на Ирима.

Что-то эта романтика меня начинает напрягать.

— Зима…Если перевести на ваш язык, название этого цветка значит добрые вести, — издалека начинает мой благоверный, но я чую подвох, хоть и не пойму, в чем он может быть заключён. — Он зацветает после того, как луч Альвидары касается обломка, упавшего на Ману-р. Так они вновь объединяются в одно целое.

Прикрываю глаза и медленно втягиваю воздух. Ну точно здесь нечисто.

— Продолжай, — пытаюсь держать свой психоз в узде.

— Я прошел обряд один, — признается Ирим, но его тело до сих пор напряжено, значит, это не все новости.

— И?...— я уже на грани нервного срыва, потому что ненавижу,