— Ты боишься. Ччувствую твой страх, ангелочек. Он ползёт по моему животу. Я ощущаю на губах его горьковато-терпкий вкус… или не совсем страх? Это я тоже чувствую.

— Хватит! — резко отпрянула Николь от протянутой к ней руки.

Он рассмеялся. Смех на этот раз был как мягчайший мех, даже пух, скользящий по коже.

— Не издевайся надо мной! — взмолилась Николь. — Мне нужны ответы на вопросы, которые я столько лет боялась задать. Ты же единственный, к кому я могу обратиться! И ты обещал помочь, — почти с отчаянием произнесла она.

— Я не издеваюсь. Просто я — это я. Такова моя природа.

Николь отступила ещё на пару шагов.

Инкуб усмехнулся краешками губ:

— Ты хочешь меня, маленькая сестрёнка.

— Нет!

— Такие, как я, это ощущаем кожей.

— Не знаю, что ты ощущаешь, но меня ситуация напрягает и смущает. А когда я напрягаюсь и смущаюсь, то я злюсь. Ты… ты ведёшь себя странно. Словно заигрываешь со мной? Пытаешься очаровать? Надеюсь, хоть чары не используешь?

— Использую. Заигрываю. И пытаюсь очаровать. Я ведь инкуб. Использование, заигрывание и очарование также свойственны мне, как огню привычка жечь, а воде — течь.

— Но вы же мой брат!

— У людей не принято флиртовать с родными братьями, не говоря уже о большем — знаю. Но мы с тобой не люди.

— Это ты — не человек.

— Ты сказала, что пришла за тем, чтобы узнать, каково это — быть суккубом. Но как иначе я смогу показать тебе это? Чтобы узнать что-то новое и почувствовать что-то новое, это новое следует пережить. Рано или поздно твоя вторая сущность заявит о себе. Ты права, что заранее готовишься к этому. И права в том, что я могу помочь. Только позволь…

Глаза Клода были большими и глубокими, как океан. Смертоносно-прекрасными. Затягивающими, как омут, до такой степени, что в коленках ощущалась слабость и дрожь.

— Позволить? Каким образом⁈ Лишиться девственности с родным братом?.. Это — не обсуждается. Другие предложения будут?

— Когда просишь о помощи, маленькая сестрёнка, лучше избегать требовательного тона. Ведь не я пришёл к тебе с просьбой?

— Прости. Прости, я — расстроена, растерянна. Я не хотела никого обидеть, но когда я пугаюсь…

— Ты злишься, я помню. Хорошо. Извинения приняты. Раз для тебя это так важно, ангелочек, твоя девственность останется при тебе. Хотя, говоря по правде, лишись ты её со мной или с кем-то мне подобным, для твоего человека было бы лучше. При инициации мы почти всегда убиваем, если речь идёт о простых смертных.

— Что я почувствую? — дрогнувшим голосом спросила Николь.

Бровь Клода вновь удивлённо изогнулась, выражая вопрос и, одновременно, сарказм:

— Я не знаю, что чувствуют женщины во время коитуса. Вопреки человеческим сказкам, свой пол мы не меняем.

Николь вспыхнула от смущения, но продолжала держаться делового тона:

— Я говорю о метафизической стороне вопроса. Что я почувствую, как пробуждённый суккуб?

— Голод. Ты почувствуешь очень сильный голод. Это чувство будет расти, станет всеобъемлющим, трудноуправляемым. Как правило, новички с ним не справляются. Потребуется время, чтобы научиться самоконтролю.

— Значит, мой первый партнёр обречён?

— Ну, чисто теоретически мы можем прерывать процесс питания. Но проблема в том, что теории — это теория, а вот на практике я о таком не слышал.

— Как это происходит? Как мы убиваем людей?

— Ты выпиваешь жизненную энергию. Человек умирает.

— Как это — выпиваешь?.. Я не понимаю! Как можно выпить то, чего нельзя увидеть? Это же не кровь, не вино, не вода?

— Опять упираемся в тоже, что и четверть часа назад — как я могу рассказать тебе о том, о чём у тебя нет даже понятия? Но могу показать.

— Я не готова к перверсиям.

— Жизнь таких, как мы, — я и ты, — с точки зрения таких, как твоя мать — одна сплошная перверсия. Если хочешь жить, рекомендую с этим смириться. Если не хочешь — тоже. Ведь как суккуб, ты бессмертна. Как ты хочешь, чтобы я помог тебе, Николь? Могу показать, как сам питаюсь жертвой? Могу отпить пару глотков от твоей Чаши жизни? Выбирай, маленькая сестрёнка.

Выбрать было нелегко. Всё было равно противно и неприятно. Но Николь должна знать заранее, чтобы быть готовой. Если она убьёт наследника Стрегонэ, добром это не закончится. Да и просто, если в дальнейшем она хочет жить полноценной нормальной жизнью (а она — хочет!), нужно понимать, что ждёт бедолаг, которым не посчастливится стать её мужчинами.

— Я хочу видеть, как это происходит.

— Как пожелаешь, маленькая сестричка, — повторил инкуб с улыбкой.

Он потянулся к Николь, проводя длинными пальцами по её щеке.

Она ощутила прикосновение руки Клода, ласковое и прохладное.

— Помни, люди идут к нам добровольно, по собственной воле. Они дарят нам часть жизненной энергии, служат нам, взамен же получают возможность воплотить самые запретные, самые тёмные свои мечты и желания. Ничего нового, маленький ангел. Договор, древний, как мир: демоны исполняет желания — люди платят жизнью. Это в лёгких случаях, когда речь идёт о таких мелких бесах, как я или ты. В худших же платить приходится душой и посмертием. Но нам с тобой душа ни к чему. Мы не столь сильны и всемогущи. Мелким бесам достаточно жизни.

Голос Клода звучал шёлковым шёпотом. Он дразнил, ласкал, манил, обещал. Убаюкивал, затягивая в состояние полусна.

Свет убывал.

Они словно переместились в другое место, к круглой арене.

В центре арены стояла обнажённая, стройная смуглая женщина с большой, крепкой грудью грушевидной формы. На шее её, чуть выше грудей, поблескивала серебристая цепочка с искрящемся в тусклом неоновом свете алмазом-каплей. Единственной одеждой женщины были ярко-красные, блестящие сапоги на высокой острой шпильке. Дополняли образ острые чёрные ногти, ярко алые губы, в высокий хвост забранные чёрные волосы и густо подчёркнутые чёрной краской глаза.

В руке женщина держала длинный гибкий хлыст.

Зазвучала музыка, такая же ритмичная и жёсткая, как визуальный ряд. Женщина задвигалась в такт, вращая бёдрами, сексуально и призывно. Её взгляд овладевал сознанием. Разворачивающейся в руках хлыст ритмично ударял по земле, органично вплетаясь в общий ритм.

Суккуб улыбалась. Улыбка у неё была вызывающая, дерзкая. Её руки с острыми чёрными ногтями заскользили по полушариям груди, приковывая внимание к тёмным кружкам сосков, наливающихся на глазах.

Николь почувствовала, как Клод обнимает её сзади. Как его руки обвиваются вокруг её талии.

— Она великолепна, не так ли?

Ответить не получалось. Голову наполнял тяжёлый туман. Николь словно поразил сонный паралич. Тело сделалось тяжёлым, собственное дыхание — прерывистым. Каждый нерв на теле — предельно чувствительным.