— Сядь! — рыкнул Дерен, и по комнате пробежал порыв ветра.

Рот Мии захлопнулся, и она метнула в Дерена злобный взгляд.

Говорить она явно больше не могла.

Я сжала стакан сильнее, скрывая дрожь в руке.

Вот как.

Как я упустила момент, в который моя любимая дочурка начала воспринимать меня именно так? Ненужным старым хламом?

Сглотнув, я медленно выдохнула и встала.

Собиралась заговорить, и в этот момент прозвучал дверной звонок.

— Я открою. Это, должно быть, Эйдан.

Положив салфетку на стол, я направилась к двери, стараясь держать спину прямо.

Хотелось разрыдаться в голос. Скорчится, чтобы хотя бы немного унять боль внутри.

“Если бы ты только захотела…”

Я хотела.

— А девочка-то права, — услышала я за спиной ворчливый голос леди Эшборн. — И почему она такая спокойная? Как статуя. Она вообще понимает, о чем…

Продолжение речи свекрови я не слышала.

Кажется, у меня даже слез уже не осталось. Я просто боялась, что будет, если дать им волю. Должно быть, устрою потоп.

Мне срочно нужно решать, как жить дальше. Обо всем остальном я подумаю позже.

Открыв дверь, я тут же оказалась лицом к лицу с огромным и пестрым букетом цветов.

— Анджела! — прозвучал бодрый голос. — С годовщиной! А ты все краше и краше!

Эйдан Карвелл, главный врун королевства, одарил меня широкой улыбкой. Он был одет, как всегда, в светло-кремовый костюм, каштановые волосы мягко обрамляли лицо, теплые голубые глаза смеялись.

Я не могла не улыбнуться в ответ. Эйдан был другом Дерена и — ректором столичной академии магии.

Ну, это сейчас.

А когда-то, когда мы только познакомились, Эйдан был однокурсником Дерена и тем еще книжным червем.

Когда меня выбросило в этот мир, я рухнула прямо на Дерена, но грязью обрызгала не только его, но и его друга, который шел рядом, — Эйдана. Всего целиком, включая книгу, которую Эйдан держал в руках.

Это он мне потом еще долго припоминал.

“Это был редчайший экземпляр трактата о ядах, Анджела! Вот я уже тогда должен был догадаться, что от тебя будут одни проблемы!”

С ним мы поладили сразу. Именно Эйдан рассказывал мне поначалу обо всех премудростях этого мира, о жизни в академии и о том, как стать адепткой боевого факультета, имея за пазухой одно большое ни хрена.

В общем, в то время главным недостатком Эйдана я считала его лучшего друга — Дерена.

Мрачного, молчаливого, жестокого и совершенно на мне помешанного из-за какой-то “метки”.

“Это важно, Анджела, — возражал Эйдан, когда я принималась по этому поводу возмущаться. — Истинность — это серьезно. Боги никогда не связывают двоих просто так. Вы с Дереном созданы друг для друга”.

“Я бы скорее поверила, что боги связали меня с тобой, — ворчала я. — Что у меня может быть общего с этим… чудовищем? А напутать там наверху не могли? С похмелья, например?”

Эйдан обычно в ответ на это качал головой, взгляд его становился каким-то странным.

Уже потом я влюбилась в Дерена, конечно. Страшно, без оглядки, как будто прыгнула в колодец, и поняла, почему на моем запястье с самого начала проступила его метка. По-другому и быть не могло.

Эйдан был свидетелем на нашей свадьбе, а потом стал духовным наставником Мии — в этом мире так называли крестных.

— Проходи, — улыбнулась я, принимая вкусно пахнущий букет.

Эйдан нахмурился.

— Что случилось, Анджела? На тебе лица нет. Что-то с Дереном? С Мией?

Глава 7

Я вздрогнула. Эйдан всегда был очень проницательным.

— Устала, — засмеялась я. — Ты же знаешь, как это бывает. Составить список гостей, подобрать блюда, отдать распоряжения на кухне, не говоря уже о том, что… — Я осеклась, потому что Эйдан явно подавил зевок, и неловко закончила: — Дел невпроворот, как всегда. Проходи. А я пока… нужно отлучиться.

Сбежать.

Я кивнула Эйдану и успела только накинуть на него охлаждающие чары (главный закон гостеприимства летом), прежде чем к горлу подкатила тошнота: игнорировать насыщенный запах оленины с брусничным соусом становилось все сложнее.

Я рванула в ванную — так быстро, что пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.

Стоило захлопнуть дверь, как меня вывернуло. Живот снова пронзило болью, я скорчилась над раковиной.

Когда все закончилось, я еще какое-то время стояла, не двигаясь и ожидая, пока нервная дрожь уйдет.

Увы, дрожь не прошла, зато появился новый приступ тошноты. Совсем как когда-то, когда я носила под сердцем Мию, а мое тело считало, что любая еда внутри — странное излишество.

Впрочем, токсикоз был еще цветочками по сравнению с тем, как во втором триместре испортился мой характер.

Дерен тогда говорил, что я “веду себя, как дикарка”.

Тогда он любил меня и сдувал с меня пылинки, носил на руках и берег от любых неприятностей.

Или нет?

Бывает ли такое, чтобы любовь взяла и умерла?

Мы же истинные. Так не должно было быть. Почему тогда я все еще люблю? Почему болит сердце, почему тяжело дышать?

Хотелось открыть глаза — и проснуться. Чтобы все это оказалось сном. Чтобы, повернув голову, увидеть рядом спящего Дерена и прижаться к нему всем телом, услышать знакомое: “Снова кошмар?”.

Хотя Дерен давно уже ночевал в отдельной спальне.

Я списывала все на его занятость: в последние месяцы на приграничье было неспокойно, новости оттуда приходили все более тревожные. Морлоки, кровожадные неубиваемые твари, которые еще двадцать лет назад казались почти вымершими, теперь появлялись то там, то здесь, выкашивая подчистую целые деревни.

Дерен дневал и ночевал на службе, но…

Я зажала рукой рот, чтобы не дать рыданиям вырваться наружу.

Кажется, я простояла так довольно долго, по крайней мере, слышала, как в очередной раз зазвонил дверной колокольчик, как по коридору мимо ванной кто-то прошел.

Что я должна сейчас делать? Вернуться в столовую и вести себя, как ни в чем не бывало?

Собирать вещи и уехать? Хотелось бы добавить “к маме” — но мамы здесь не было. В этом мире у меня вообще никого не было, кроме Дерена и Мии.

Что же мне делать?

А что вообще полагается делать, когда муж объявляет, что я ему надоела? Что стала скучной, состарилась, подурнела, так и