– И чего это с ней? – тихо, скорее самому себе, пробормотал Кощей, в чьей душе вдруг зашевелилась смутная и почти забытая, но все же хорошо знакомая тревога.

Женщина обиделась, а он не понял, на что.

Примерно так Кощей чувствовал себя в те времена, когда был женат.

Глава четвертая. Снимите это немедленно!

Спустя несколько дней, спасаясь от навязчивых ароматов стройки, затеянной Енисеем, и еще более навязчивых приставаний Лисы по обустройству ее комнаты в его собственном замке, Кощей укрылся в единственном месте, где царил хоть какой-то порядок – в библиотеке. Пыльные фолианты, пахнущие временем и тайнами, спрятанными на их страницах, стояли ровными рядами, и даже воздух здесь был неподвижным и безмолвным.

Он устроился в глубоком кресле у камина, в котором тлели не дрова, а зачарованные угли, не источавшие сажу и отбрасывающие причудливые тени. У его ног, свернувшись тремя уютными калачиками, посапывал подросший горыныч. Одна из его крошечных головок во сне почесывала лапкой за ухом, вторая тихо поскуливала, гоняясь во сне за сказочными зайцами, а третья, самая умная, просто мирно сопела, уткнувшись носом в хвост.

Кощей попытался сосредоточиться на разложенной перед ним карте местности, но мысли упрямо ползли в другую сторону. К Василисе. К тому ее взгляду – обиженному, колючему, полному разочарования. Он с силой ткнул пером в пергамент, оставив кляксу, похожую на черную слезу.

Чудище его раздражало.

Она была шумная, суетливая, все время чему-то возмущалась, лезла, куда не просят – то в озеро, то к нему. И вообще Кощей мечтал о том дне, когда вернется Яга и спровадит внучку подальше.

Старая карга лучше, чем молоденькая симпатичная городская девчонка.

Но все же одно дело доводить ее до белого каления. Другое – быть виноватым в чем-то, о чем он понятия не имеет.

Зато, судя по всему, имеет Лиса.

Что-то шутка затянулась. Он звал Лису в надежде побесить чудище и заставить ее бабку вернуться. Думал, узнав о курорте, Яга все свои процедуры заморские побросает, да в сказочный лес рванет. Чудище уедет строить карьеру экономиста магии, а там дальше как-нибудь все и рассосется. Вернется Василиса не раньше, чем поймет, что магию сэкономить не получилось, и годится она только топор за Аленкой носить и богатырей Поповичу рожать.

В голове живо картинка явилась, как Чудище в белоснежном сарафане, да с поясом, расшитым самоцветами, верхом на красивом коне, сияет и светится, а у терема ее этот дурачок деревенский встречает и…

Он откинулся на спинку кресла, и его взгляд утонул в синих переливах пламени. Перед внутренним взором проплыл другой образ – давний, туманный, от которого до сих пор сжималось каменное сердце. Белое платье, рассыпавшееся пеплом… тихий шепот: «Любовь к тебе – смертна, Кощей…» Он сжал кулаки, и костяшки побелели. Нет. Он поклялся тогда, что остаток своих бесконечных дней проведет в одиночестве.

«Чудище надо из леса спровадить”, – подумал он.

И, раз план с возвращением бабули и курортом не сработал, требовалось придумать что-то еще.

Интересно, а у нее родственники в королевстве остались? Может, кого-нибудь того… покалечить немного? Помчится спасать, авось закрутится и про лес забудет?

Хотя, зная Чудище, вернется. Вернется и его покалечит. Возможно, даже морально.

Нет, все же лучший способ спровадить – этот идиотский курорт. Надо только немного подождать. Шум, толпы, цивилизация. Она, с ее тягой к тишине, пирогам и уютному хаосу, не выдержит и уедет. В город.