Не касался.

Я поворачиваюсь набок, и расстояния между нами совсем не остаётся. Уперев взгляд в потусторонне-голубые глаза некроманта, выдыхаю:

— Мой портрет в спальне у короля. Я видела.

Для меня, как и для Зариславы, это дико. А вот некромант воспринял новость совсем не так:

— Ясно, — тихо и почти ласково сказал он.

И всё. Замолчал. И, кажется, совсем не удивился.

И пальцы его горячие скользнули по моей щеке, то ли в мимолётной ласке, то ли убирая какую-то невесомую травинку.

— Та-а-айр! — возмутилась я, умудрившись остаться всё же в рамках шёпота. — А вы ничего не хотите мне рассказать?

— А вы? Мне.

Кажется, некромант подлючий надо мной посмеивается. По крайней мере, перекатывается что-то такое в его тоне, от чего хочется одновременно и стукнуть его посильнее, и… поцеловать.

Вопрос я решила понять буквально.

— Меня выбросило в Зариславу. Это она увидела портрет, и… она назвала меня «ведьма Тайра»… Тайррр!

Некромант снова погладил меня по щеке, сбивая с мысли.

— Не бойтесь, Сайко, — сказал он. — Я не дам вас в обиду никому. Даже королю.

От подобного у меня перехватило дыхание. Шутит? Нет, такими вещами, кажется, не шутят. Впрочем, что это ты, Сайко Аймара, размечталась о чём-то особенном — уже успела ведь понять, что некромант своих не бросает…

— А королеве? — неловко вырвалось у меня. Наверное, от обиды на саму себя за испытанное разочарование.

— Вообще никому, Сайко Аймара, — очень серьёзно сообщил Тайр.

И на этот раз я сдержалась, не брякнула «сами обижать будете?».

Не будет.

— Вы не удивились, — сказала я. — Про портрет.

Кажется, некромант смотрит на мои губы, и от этого самые простые слова превращаются в невероятно важные, уникальные, почти волшебные.

— А чему удивляться? — улыбается он. — Ведь я бы и сам заказал портрет самой красивой девушки королевства…

Я не удержалась. Протянула руку, убрала назад непослушные светлые волосы, попыталась представить бороду, и, несмотря на полумрак, уверенно сообщила:

— Вы похожи.

В том, что передо мной принц Иттайри я уже не сомневалась. Не бывает столько совпадений.

— Куда больше, чем мне хотелось бы, — усмехается Тайр. И ловит мою руку, которую я уже в общем-то убрала, и… целует. Сначала тыльную сторону, а потом ладонь…

— Что произошло? — спрашиваю я. — Это секрет?

— Секрет, — чуть помедлив, соглашается Тайр. И ещё раз целует мою ладонь. Так медленно. Так чувственно.

— Как жаль, — шепчу я. Просто чтобы что-то сказать. Потому что весь мир свернулся до ощущений, и в нём уже почти не осталось места для важных — конечно важных! — но сейчас не таких уж и нужных слов…

Я закрываю глаза — кажется, я и без всякого зелья могу натворить глупостей. Кажется, что Тайр сейчас меня поцелует, и не знаю, смогу ли я найти в себе достаточно остатков от леди, чтобы возразить… или хотя бы сделать вид… Или…

Тайр вместо этого начинает говорить, и мои глаза удивлённо распахиваются:

— Королевская корона, как все знают, хоть никто и не верит — это не просто символ, это магическая привязка. Не просто так есть порядок наследования, не просто так соблюдается месяц траура, когда умирает король… Мой младший брат очень хотел стать королём. И когда умер отец, он решил взять ошибшуюся судьбу в свои руки: провести ритуал досрочно, пока я не вернулся… Он не справился. Никто бы не справился, наверное. Я вернулся как раз вовремя, чтобы не дать ему исчезнуть, унося с собой половину столицы, но слишком поздно, чтобы исправить всё остальное…

Часть личности Бертрана растворилась, переплелась с магическими потоками, вросла в корону. Физически он цел и невредим, но часть его души, что-то важное, чуть ли не самое главное — навсегда потеряно. Он опирается на меня. Он тянет из меня силы. Он испытывает мои эмоции. И вы снитесь ему, леди Сайко, потому что снитесь мне.

— А… — сказала я, растерянно помолчала, и попробовала ещё раз. — А…

— Такая привязка не нравится ни мне, ни ему. Когда он очнулся… Знаете, Сайко, я очень долго воспринимал его именно как младшего брата. Он клялся, что будет искать способ, чтобы разорвать эту связь с минимальными потерями для всех, что он всё сделает, сам себя убьёт, если понадобится, да и корона ему уже даром не нужна… Но время идёт, Сайко. И способ давно был найден, но Бертран останется без короны, без магии и с провалами в памяти. И он решил, что ему нужен другой вариант. При котором он вернёт себе контроль над магией, избавившись от меня, и сохранит корону.

— А так можно?

Ну вот теперь, Сайко, ты окончательно вляпалась. Просить Тайра отказаться, по сути, от самой его жизни — немыслимо. Пожертвовать Ирком — тоже. И как же мне быть?

— Нет, — тем временем отзывается Тайр. — Как и нельзя было вмешиваться в порядок престолонаследия, но разве ж дураку объяснишь?

Некромант улыбается. И я, совсем забывшись, легонько трогаю, глажу пальцем его улыбку.

— А Зарислава? — шепчу. Наглость — второе счастье, точно-точно. Просто я каким-то шестым чувством знаю — сейчас можно всё. Пока в глазах некроманта плавится такая горячая тьма, пока под моей рукой его улыбка — можно.

Тайр чуть хмурится — это я скорее угадываю, чем вижу, но отвечает:

— Зарислава пыталась сохранить любовь короля как могла, я её не виню.

А я виню. И вот если бы жизнь Тайра можно было выменять не на жизнь Ирка, а на Её Величество, я бы, кажется, ни секунды не сомневалась…

А потом это становится неважным, ведь когда тебя целуют совершенно невозможно размышлять о каких-то там королевах… Ох. Когда тебя так целуют, вообще совершенно невозможно размышлять!

Целый день я была возмутительно, непозволительно счастлива. Счастье свернулось внутри тёплым клубком, и ярко вспыхивало, стоило ощутить на себе взгляд Тайра. Я даже позволила себе отвлечься от горчившего всё это время чувства вины, и ещё более неслыханная наглость — подумала, что Её Величество ни черта не понимает в жизни, какая к демонам корона, какой трон и король, когда такой мужчина так на тебя смотрит!..

И мне уже стало казаться, что южный город Ларрида станет моим самым любимым городом, ведь мы любим те места, где были счастливы, а Ларрида ещё и удивительно красива. Зелёная, с многочисленными реками и каналами, широкими прямыми улицами и экзотическими пальмами, она казалась сказочной.

Звала. Завлекала. Шептала на разные голоса, и пела, и обещала одну лишь только радость…

— …сегодня на закате казнь!

До этого момента