— Всё будет хорошо, моя маленькая, — успокаиваю сам себя, наблюдая, как Кор приближается, довольный тем, что нашёл меня.

Во взгляде Лоривьевы мелькает лёгкое удивление… мелькает и снова гаснет, сменяясь пугающим безразличием…

Подсаживаю её, помогая сесть на коня боком, и запрыгиваю следом. Направляю Кора в сторону знакомой горной гряды.

— Лори… не засыпай, — сильнее прижимаю её. — Говори со мной.

Лоривьева измождённо опускает голову на моё плечо.

— Я т-так устала…

— Знаю, маленькая. Ещё немного и ты сможешь отдохнуть.

Мне хочется пустить Кора в галоп, но сейчас это было бы абсурдом. В отличие от него, я не вижу в темноте, поэтому вынужден довериться давнему другу, не подгоняя и позволяя ему самому выбирать дорогу.

— До города д-далеко… — её пальцы кажутся ледяными, но от её дыхания в районе ключиц чувствуется тепло.

— Мы едем не в город.

— Ты х-хочешь вернуться во д-дворец? — напрягается.

— Нет, Лори.

У меня есть идея получше, но боюсь, если скажу ей, то она может отказаться… поэтому молчу.

— А к-куда?

Сглатываю.

Здесь неподалёку есть охотничий домик… и теперь мысль о том, чтобы остаться там наедине с дрожащей Лоривьевой сводит меня с ума.

Демонское пламя, Рэйнхарт, ты же знаешь, что и пальцем её не тронешь, пока не разберёшься со своим браком. Хоть что-то ты обязан сделать правильно.

Обязан сделать правильно…

И всё же это не мешает мне мечтать о том, чтобы пересчитать губами золотые точки на её шее.

— Увидишь, — хрипло. — Потерпи, моя хорошая, осталось совсем немного.

Чувствую её пробирающийся под кожу взгляд, когда она поднимает голову.

В лунном свете уже виднеется знакомая тропа, и Кор уверенно на неё выходит, прекрасно понимая, куда идти дальше.

Спрыгиваю на покрытую мягким мхом землю, когда Кор останавливается перед маленьким каменным домом, в окружении высоких древ. Завожу коня в стойло и снимаю с его спины немного изумлённую Лоривьеву.

— Идём, — придерживая, веду за собой.

В потайной нише стены спрятан ключ, так что мне не составляет труда попасть внутрь.

Первым делом разуваюсь и опускаюсь, чтобы помочь Лоривьеве снять мокрую обувь.

Скидываю свой камзол на спинку грубо-сколоченного стула.

— Я разожгу камин, и здесь станет теплее, — поднимаю её на руки, несу к постели и опускаю на мягкие шкуры.

Моя маленькая гостья обхватывает себя руками и осматривается.

Вид растерянной Лоривьевы, сидящей на моей постели, впивается в сознание, заставляя сердце гнать кровь с удвоенной скоростью. У меня темнеет перед глазами от желания впиться в её дрожащие губы.

— Н-нас м-могут отсюда п-прогнать? — поднимает на меня глаза.

— Нет, — качаю головой, слегка дёргая уголком рта в подобие улыбки. — Здесь я хозяин.

Она кивает и тянет ленту, развязывая на своей шее мокрый шелковый бант.

Резко отворачиваюсь, пытаясь протолкнуть в лёгкие воздух.

Камин. Нужно срочно заняться камином.

Огонь быстро схватывается, наполняя комнату приятным теплом. Подвешиваю над огнём котёл, наполненный водою из большой бочки.

За домом присматривают двое работников из окрестной деревни, поэтому здесь всегда чисто, есть дрова, а в кладовой имеются нехитрые продукты. Воду в бочке тоже регулярно меняют. Как меняют её и в медном кухонном умывальнике.

— Лори, если ты не против, я принесу тебе что-то из своей одежды, чтобы ты могла переодеться в сухое.

— Спасибо, — шепотом.

Оборачиваюсь, наблюдая, как она пытается расстегнуть ряд мелких пуговиц на своём платье, но замёрзшие пальцы не слушаются, заставляя хмуриться маленькую нимфу.

Опускаюсь перед ней, игнорируя пульсирующую боль в колене, и тянусь к верхней пуговице, взглядом спрашивая её разрешения.

Лоривьева неуверенно кивает и опускает глаза, а у меня самого начинают подрагивать пальцы.

От того, как она доверяет.

От того, как отблески огня ласкают её замёрзшие губы.

От того, как с каждой маленькой расстёгнутой пуговицей углубляется её дыхание.

И от того… что под её платьем вместо многих слоёв сорочки открывается обнажённая кожа.

— Почему ты остановился? — шепотом.

Понимаю, что просто завис на разглядывании золотых точек, убегающих под нечто из чёрного шелка и кружева… нечто, что как вторая кожа покрывает грудь Лоривьевы.

Резко выдыхаю, поднимая на неё глаза.

Лоривьева

Его антрацитовый взгляд никогда ещё не был настолько тёмным.

И я ещё никогда не видела такого взгляда.

Кровь разгоняется по венам, заставляя тело оживать, избавляя каждую мышцу от сковывающего озноба.

Протягиваю руку и касаюсь его гладковыбритой точеной скулы.

Такой красивый.

Разве можно быть таким?

— Я принесу рубашку, — произносит одними губами.

Резко выдыхает, поднимается и отворачивается, направляясь к большому сундуку.

Чувствую укол разочарования.

Веду плечом и легко сбрасываю с себя сначала верх платья, а затем и полностью, стягиваю его через ноги.

Мне хочется, чтобы он вернулся и смотрел.

Также… как несколько мгновений назад.

Но Рэйнхарт лишь протягивает мне чистую рубашку из тонкого батиста, стараясь даже не поворачивать в мою сторону голову.

Я злюсь. Знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Наблюдаю за тем, как темноглазый лорд выливает некоторую часть воды из нагретого котла в стоящий на столе чайник, а оставшуюся воду — в большую деревянную кадку, куда добавляет и сырую воду из бочки.

Он выглядит напряжённым и двигается немного резко, отчего часть воды расплёскивается на пол…

— Лори, если тебе нужно… — выдыхает слова.

Опускаю взгляд на всё ещё ноющие от царапин ладони. Мне действительно стоит хотя бы промыть их.

Натягиваю его рубашку и поднимаюсь.

Иду к кадке, придерживаясь за всё, что попадается под руку, потому что всё ещё не доверяю в полной мере собственному телу.

— Я могу полностью в неё забраться? — уточняю на всякий случай.

— Да, — не смотрит. — Тебе нужно согреться, и это лучший способ.

Лучшим способом был его антрацитовый взгляд, но кто я такая, чтобы спорить.

Рэйнхарт отворачивается к столу, разливая в глубокие пиалы нечто с приятным травяным ароматом, а я забираюсь в воду. Прямо в рубашке. Чтобы ненароком не смутить своего темноглазого лорда…

Во только в этом не было смысла, так как Рэйнхарт просто уходит.

Быстро и немного зло оттираю с мылом грязные ладони, лицо и шею.

Выбираюсь из кадки, скидывая с себя мокрую батистовую рубашку, и растираюсь мягкой холстиной, тщательно прижимая её к влажному белью, потому что не собираюсь снимать его.

Я без того уже нарушила не менее тридцати заповедей Варрлаты.

Истинная