— Не ищи смерть, Каел. Она сама придёт за тобой, когда придёт время. К тому же, ты разобьёшь сердце Агне. — Я взглянула на него, а он отступил на шаг и положил свои тяжёлые, как кирпичи, руки мне на плечи. — Тебя будут помнить. — Это было максимально близко к признанию, что я сама, неожиданно для себя, оказалась в числе тех, кому он не безразличен.

Каел устало кивнул, и его плечи поникли. Внезапно он выглядел очень старым и уставшим, будто возраст буквально давил на него грузом лет.

— Я знаю. Знаю, что ты устал от всего этого. Устал постоянно спасать мир. А я-то сама с ума схожу от происходящего, а ведь я здесь всего полгода.

Каел рассмеялся и снова кивнул. Он посмотрел поверх моей головы — что было нетрудно, я едва доставала ему до плеча — на толпу людей позади нас, на всех, собравшихся в пещерах, напуганных. Его следующий кивок был кивком принятия. Он снова опустил взгляд на меня и тяжело похлопал по плечу. Я поняла — это снова было «спасибо». Затем он резко мотнул головой, давая знак идти.

Я усмехнулась.

— Спи спокойно, великан. — И с этими словами я побрела прочь. Мне нужно было найти какой-нибудь тёмный уголок, куда можно забиться. Какое-нибудь тихое место, чтобы поспать и помолиться, чтобы Самир и Вечные оставили меня в покое хотя бы на одну ночь.

В пещере через две от нашей я заметила человека. Он сидел на камне, уронив голову на руки, и был воплощением полнейшего отчаяния. Я узнала покрой его костюма и длинные каштановые волосы, собранные в хвост.

Торнеус.

Я подошла к нему и молча встала рядом. Мне не хотелось вторгаться в его уединение, и всё же… я не могла просто оставить его одного. Он поднял голову и посмотрел на меня, и его жёлтый глаз, единственный видимый, был красным. Он недавно плакал. Его маска отбрасывала странные блики в свете светящейся сферы на стене.

Я не произнесла ни слова. Если бы он снова опустил голову, я бы ушла. Я предполагала, что доктор — человек крайне закрытый. Я оставила бы его в покое, если бы он того захотел. Я бы прекрасно это поняла.

Он ничего не сказал, лишь молча подвинулся на камне, освобождая для меня место. Я присела рядом, и когда он так же молча продолжал сидеть, я прислонилась к его руке. Не было таких слов, которые могли бы исправить случившееся. Никакие утешения не звучали бы иначе, кроме как банально и оскорбительно. Я не могла понять, каково это — видеть, как твоя вторая половинка сгорает заживо, пытаясь спасти тебя.

К тому же, я терпеть не могла соболезнования. Ненавидела слышать «Мне так жаль». Это всегда звучало фальшиво и бесполезно. И потому я молчала, просто прислонившись к доктору, к моему другу, давая ему понять, что я здесь. К моему удивлению, он обнял меня за плечи и притянул к себе.

Мы просидели так в полной тишине очень долго. Минуты тянулись, пока каждый из нас размышлял о своём горе. Мы оба потеряли того, кого любили. Просто очень по-разному.

Он, похоже, думал о том же, когда наконец нарушил молчание.

— Нас постигла общая участь.

— Не совсем так, — я положила голову ему на плечо. — У меня всё ещё есть надежда. Надежда, что где-то там, в глубинах этого безумца, живёт тот самый безумец, которого я люблю. Это бессмысленно и ядовито, но она есть.

— Значит, твой удел ещё тяжелее моего.

Я тихо рассмеялась. Это было то самое, до ужаса сухое, чёрное чувство юмора, которое я в нём так любила. Помолчав, я взглянула на него.

— Ненавижу это говорить, ибо звучит это глупо. Но мне правда, правда очень жаль.

— Спасибо.

Торнеус склонил голову и прикоснулся щекой к моим волосам. Это был потрясающе личный жест со стороны всегда сдержанного доктора. Я улыбнулась, нашла его руку и крепко сжала, стараясь утешить его как могла.

— А, отлично. Вечеринка жалости проходит тут, — раздался знакомый женский голос. Подняв голову, я увидела Элисару, подошедшую к нам. Она уселась на пол у ног Торнеуса, а затем и вовсе улеглась на землю. — Если мне придётся объяснять ещё одному человеку, что случилось, или если меня спросят, что я чувствую, я заору и разорву его на клочки. — Она издала короткий нечеловеческий рык в своём горле и закрыла зелёные глаза. — Нет, Торнеус. Ты не разделяешь участь Нины. Это мой удел. — Она подложила руки под голову, явно собираясь вздремнуть прямо там, почти на наших с Торнеусом ногах. — Наша любовь всё ещё жива, чтобы терзать нас.

— Справедливое замечание, — Торнеус высвободил свою руку из-под меня, пытаясь по мере сил вернуть себе обычную степенную осанку.

— Но у меня есть план, — Элисара сказала это с хитрой ухмылкой.

— И какой же? — Уединение доктора было теперь полностью разрушено нашим появлением. К лучшему ли, к худшему ли — но он, похоже, не был расстроен этим вторжением.

Ухмылка тигрицы расцвела в полноценную улыбку.

— Я выбью из него эту дурь.

— Ах. Да. Разумеется, — доктор ответил с сухой учтивостью. Что до него, то он даже не закатил глаз.

— Это срабатывало раньше. Сработает и сейчас.

— При совершенно иных обстоятельствах, — добросовестно напомнил ей Торнеус. — Уверен, это подействует на Вечных просто неизгладимо.

— Тогда я буду избивать его снова и снова, пока не подействует.

— М-хм.

Я не могла сдержать смеха, слушая их перепалку. От этого мне неоспоримо становилось легче. Честно говоря, я перестала следить за смыслом их спора и просто улыбалась, глядя на них таких разных — одну, страстную, эмоциональную и первобытную, и другого, холодного и расчётливого учёного.

Оба они страдали от потери любимого человека и находили утешение в привычной, странно дружелюбной, но вечно соревновательной дружбе. Теперь, когда я видела её суть — этот причудливый вид товарищества — она казалась мне очаровательной.

Это лишь подтверждало моё решение прийти сюда и