Он не бросил меня. Он страдал. Тьма лгала.

И моя любовь к нему, та самая, что выросла из пепла обид и недоверия, оказалась сильнее моего собственного страха.

«Каэлен!» — мысленно закричала я, вкладывая в этот крик всю свою волю, всю свою веру в него. — «Я здесь! Я с тобой! Не верь тьме! Это ложь!»

(От лица Каэлена)

Сквозь рев самообвинения я услышал ее. Ее голос. Не в ушах – в самой душе. Тихий, но несгибаемый. Он был как зеленый росток, пробивающийся сквозь мертвый камень.

«…я здесь! Я с тобой!..»

Я поднял глаза. И увидел не ее мертвое тело. Я увидел ее решительное, залитое слезами лицо, ее глаза, горящие верой. Иллюзия рухнула. Это была ловушка. Обман.

Моя любовь к ней, моя клятва защитить ее, данная под двумя лунами, вспыхнула во мне с новой силой, выжигая тьму вины.

«Элара, держись! Я не отпущу тебя!» — ответил я, и мой внутренний огонь снова стал золотым, чистым.

Мы нашли друг друга в этом ментальном аду. Наши души, сплетенные воедино, стали щитом. Непробиваемым. Тьма взвыла от ярости и отступила, не в силах пробить броню нашей общей воли.

Мы победили. Вместе.

(От лица Элары)

Реальность вернулась с оглушительной силой.

Семя Иного Мира, пробужденное нашим огнем и нашей волей, вспыхнуло в сердце Камня ослепительным светом. По черным трещинам побежали изумрудные и золотые нити, сплетаясь, как корни и солнечные лучи, затягивая раны древнего артефакта. Серый, мертвый цвет сменился глубоким, живым оттенком малахита. Камень дышал.

Из его центра вырвался столб мягкого, теплого зеленого света, который устремился в небо, разгоняя серые тучи. И от него во все стороны хлынула волна чистой, животворящей энергии.

Она прокатилась по моему саду, и он проснулся. На моих глазах на голых ветвях набухали и распускались почки. Мертвая трава зеленела. Ручей у дальней стены снова зажурчал, его вода стала кристально чистой. И все это посреди зимы.

Волна пошла дальше, за пределы сада, прокатилась по долине, коснулась склонов Багровых Пиков. Я чувствовала, как земля вздыхает с облегчением, как магия, умиравшая здесь, снова наполняет мир жизнью.

Мир был спасен.

Я почувствовала, как Каэлен за моей спиной оседает на землю. Его трансформация оборвалась, он снова был человеком, обессиленным, но живым. Я сама едва держалась на ногах, меня трясло от пережитого. Я опустилась на колени рядом с ним, прислонившись к его плечу.

Мы молча смотрели на сияющий, исцеленный Камень Хранителей. На возрожденный, дышащий жизнью сад.

Мы сделали это. Мы выстояли. Мы победили.

И мы были вместе. В этом новом, спасенном нами мире.

Глава 53

Весна пришла в Багровые Пики в этом году рано, словно сама земля спешила стряхнуть с себя оцепенение долгой зимы и отпраздновать свое возрождение. Мой сад, исцеленный и напитанный новой силой Камня Хранителей, буквально взорвался жизнью. Деревья покрылись густой листвой, трава устилала поляны изумрудным ковром, а на ветвях старых яблонь набухали тысячи тугих, обещающих небывалый урожай бутонов.

Но я почти не видела этого великолепия. Последний месяц прошел в лихорадочной суете подготовки к Великому Совету, который созвал Каэлен. Я снова жила в крепости, в роскошных покоях, которые теперь не казались мне ни клеткой, ни чужим домом. Но душа моя рвалась туда, вниз, к моему саду, к моему Камню, к моей тишине.

В день Совета волнение скрутило мой желудок в тугой, холодный узел. Служанки, щебеча, облачали меня в платье, сшитое по приказу Каэлена. Оно было из тяжелого, струящегося шелка цвета мха после дождя, расшитое по подолу и рукавам тончайшим серебряным узором, повторяющим руны с Камня Хранителей. На шею мне надели простое ожерелье – отполированный до зеркального блеска кусочек того самого малахита, из которого теперь состояло Сердце Мира.

Я смотрела на свое отражение в высоком зеркале и не узнавала себя. Усталая садовница в рабочем платье исчезла. На меня смотрела знатная леди, чье лицо было бледно, а глаза – слишком серьезны. На коже, у ключиц, все еще можно было разглядеть едва заметное золотистое мерцание – след драконьего огня, навсегда вплетенного в мою суть.

— Ты готова, моя Хранительница?

Каэлен вошел в покои без стука, как и всегда. Но теперь в этом не было властности хозяина, а лишь привычка человека, пришедшего в свой дом. Он был в парадном облачении Лорда Вэйра – черный, как ночь, камзол, расшитый алыми драконами, тяжелая цепь власти на груди. Он был великолепен, могуч, и мое сердце пропустило удар, как и в самый первый день. Но теперь в его взгляде, обращенном на меня, не было льда. Только тепло, тревога и безграничная поддержка.

Он подошел, взял мои холодные руки в свои.

— Ты дрожишь.

— Я боюсь, — призналась я шепотом. — Они все еще видят во мне чужеземку. Ведьму, которая одурманила их Лорда.

— Сегодня, — сказал он, его большие пальцы поглаживали мои костяшки, — они увидят, кто ты на самом деле. Иди со мной. Не как моя тень. А как моя ровня.

И он повел меня под руку.

Великий Тронный Зал гудел, как растревоженный улей. Он был полон. Лорды клана Вэйр в тяжелых мехах и с гербами на груди. Старейшины, чьи лица были похожи на потрескавшиеся карты гор. И главы союзных кланов, прибывшие по его срочному зову: суровый Лорд Болдур из Железных Утесов, с бородой, заплетенной в косы с серебряными кольцами; хитрая и изящная Леди Серафина из Долины Ветров, чьи глаза меняли цвет в зависимости от настроения.

Все они смотрели на нас, когда мы вошли. Гул стих, сменившись напряженной, звенящей тишиной.

Сотни глаз впились в меня. Изучающие, подозрительные, любопытные, враждебные. Я чувствовала их взгляды, как физические уколы. Но рука Каэлена на моем локте была твердой, как скала. Мы не пошли к тронам, стоявшим на возвышении. Мы остановились в самом центре зала, на уровне со всеми.

Каэлен начал говорить. Его голос, усиленный магией зала, гремел под высокими сводами, и в нем не было и тени слабости, оставшейся после ритуала. Он был голосом дракона, голосом повелителя.

Он рассказал обо всем. Кратко, жестко, без прикрас. О предательстве Изольды и Эревана. О сговоре со змеиным кланом Черных Скал. А потом он перешел к главному. Он рассказал об умирающем Камне Хранителей, о древней печати, сдерживавшей тьму, о катастрофе, что нависла над