— Ну да, естественный отбор.

— А вот когда подобные артефакты делает мастер…

— Разве ответственность на одной мастере? — вскинулась я. — Тот, кто использует амулет, тоже делает свой выбор.

— Разумеется. У Ковальчика полиция нашла пачку расписок, в которых клиент брал всю ответственность на себя и уведомлял, что о последствиях предупрежден.

— Тогда не так уж он и виноват, верно?

— Верно. Здесь даже суд бы нашел смягчающие обстоятельства. Отделался бы господин ювелир потерей патента артефактора и крупным штрафом. На заключение никак подобное не тянуло. Но было и еще кое-то.

— Обратные артефакты? — вспомнила я.

— Именно. Кто-то из вас двоих изучал прикладное металловедение в артефакторике? Хотя о чем я спрашиваю…

— Я изучала! — радостно ответила я, впрочем, догадываясь, что ничего хорошего меня не ждет.

— Про то, что определенные заклинания ложатся на определенные металлы, знаешь?

— Да. И про металлы огня, и про металлы земли.

— А какой эффект будет, если поставить заклинание на неправильный металл?

— Я знаю! — быстро сказала Аглая. — Оно не встанет просто. Я пробовала.

— Это в лучшем случае, — торжественно и мрачно провозгласил Ратмир. — Те же целительские плетения встают практически в любой металл. Но есть нюанс…

Я вспомнила, что про это тоже было в моей книге. Только вскользь, как приписка. Дескать, если заклинание против мигреней поставить не на серебро или железо, а допустим, на медь, то оно, напротив, головные боли усилит. Целительство относится строго к магии земли. В металлы огня и воздуха такие плетения ставить просто запрещено.

— Насколько опасны были артефакты? — спросила я у Ратмира, боясь услышать ответ.

— Не смертельные, — успокоил он меня. — Но хорошего мало. Представь, что будет с человеком, который пользуется какой-то повседневной вещи, а на ней обратно поставлено заклинание от чесотки? Или от почечуя? Или вовсе от сердечной недостаточности?

— И много было таких опасных штук?

— Две или три. Но для тюрьмы и этого достаточно. Только, барышни, это не для широкой публики сведения. Впрочем, если вы кому-то расскажете — ваши проблемы будут. У нас народ такой, Миланке потом все припомнят.

Я побарабанила пальцами по столу. Получается, то, что мой отец обвинялся в убийстве — не самая большая проблема. Запрещенная магия даже опаснее.

— Собственно, дело до сих пор не закрыто, — спокойно сообщил Ратмир. — Неизвестно, какие артефакты ушли в продажу. Записей, как вы понимаете, Матвей не оставил, предусмотрительный. И все смерти от болезней и самоубийства теперь проверяются на предмет воздействия. Ну и скорее всего, вся эта история с убийством была подстроена. Не тот человек был Ковальчик, чтобы топором размахивать. Если б он захотел кого-то убить, он бы сделал это куда изящнее.

Легче мне не стало. Судить отца я не могла. Кто знает, какие у него были мотивы. К тому же мне проще было считать его лишь инструментом. Ну, или оружейником. Он делал ножи, а уж как-там покупатель этот нож использовал — на его совести.

— Знаете, я кроме как с серебром, теперь ни с чем больше работать не буду, — тихо сказала сестра. — Так спокойнее.

— Вывод неправильный, барышня Аглая. Вам нужно учиться. И не нарушать закон. Этого достаточно для спокойной жизни.

Глава 29. Женихи

Домой мы возвращались в молчании. Отказались от экипажа, побрели пешком. Хотелось отдышаться. Мне было тошно и противно. Хорошо еще, что это был не совсем мой отец. Возможно, во мне его кровь, но душа у меня из другого мира, где я никогда в сомнительные мероприятия не лезла. Да что уж там, я даже на выборы не ходила!

— Знаешь, — сказала Аглая. — Лучше бы нам с тобой молчать обо всем об этом. Представь, что будет, если Святогор Велеславович узнает про обратные артефакты.

Я содрогнулась. Да уж, князь непременно в это дело по уши влезет, а ведь у него полный комплект мастеров имеется — и артефактор, и ювелир. Потом ведь ввек не отвяжемся.

— И ты все равно замуж за Данила собираешься? — спросила я сестру. — Даже зная, какой человек твой будущий свекр?

— Еще как собираюсь, — заверила меня Аглая. — Не за князя ведь. Сама посуди, такой шанс упускать нельзя. Данил мне очень-очень нравится, да и княжич он. А ведь на меня не каждый кузнец или плотник поглядел бы, сирота потому что и за душой ничего.

— Так уж и ничего? А дар магический? А трудолюбие и упорство? А патент на работу?

— Ну дар куда ни шло. А патент, скорее, минус. Не любят на Юге, когда жена работает. Женщине нужно дома сидеть, за хозяйством смотреть да детишек рожать. А уж если у жены мастерская своя… тут еще хуже. Кто ж пойдет к ней приживальцем, это позор неописуемый! Вот и выходит, что тот, кто мне по чину подходит, на меня глядеть боится, а для какого-то купца или важного мастера я слишком мелкая птичка. Всего и надежды, что кто-то влюбится насмерть, как твой Асур в тебя.

— Разве ты хочешь дома сидеть и детей рожать?

— Хочу. Хочу точно знать, что с голоду не помру, что дрова зимой будут, что на улицу меня не погонят, если я за квартиру не смогу платить. Хочу, чтобы мне подарки дарили, чтобы заботились. Я ведь не такая, как ты, Милка. Мне много не нужно…

— Ну да, всего лишь старший княжич, — проворчала я, пряча улыбку.

— А хоть бы и так! Что ж я, недостойная?

— Ты самая прекрасная девушка Уруса, — уверила я Аглаю. — Ты самого лучшего жениха достойна. Ты красивая, умная, талантливая…

Аглая вдруг остановилась, развернулась и бросилась мне на шею.

— Это все ты меня научила! Если б не ты, я бы все еще жила одна и работала на кого-то! Да если б не ты, то я б и на Данила не поглядела никогда. Подумала бы,