— Вы тоже, лорд. Или… правильнее Ваше Высочество?

— Правильнее — Тайр, — спокойно отозвался некромант. И, подойдя ближе, предложил мне руку: — Идёмте?

Вот так. И не подтвердил, и не опроверг… И правда очень красивый, зараза!

— Леди Генриетта вас отравит или столкнёт с лестницы, — негромко сказала мне Айрида, когда мы садились в экипаж. И я, честно сказать, не поняла, чего в этой фразе было больше — завуалированного комплимента или реального предупреждения. Скорее всего, всё-таки первого, но буду начеку. И какое это счастье — выглядеть, наконец, хорошо!

Мы приехали одними из последних, и в большом дворе замка лорда собралось уже очень много людей, самых разных сословий. Любой может смотреть на испытания своего будущего лорда, а вот потом, после испытаний, на пир и бал останутся те, кого пригласили, то есть местная знать. Будь Айрида более знатной, или в близких дружественных отношениях с семьёй лорда, и нас бы позвали на высокое крыльцо, где, вообще-то, и так было уже не протолкнуться от разряженных гостей. То ли родственников у юного лорда много, то ли стараются всем угодить… Последнее, как правило, к добру не приводит. А впрочем, как и первое!

— Леди Генриетта, — сказала Айрида, — вон там в голубом. И рядом с ней в тёмно-синем будущий лорд Анри.

Наверное, мне стоило сразу посмотреть на виновника торжества, но я сначала изучила леди. Потому что у меня со вчерашнего дня никак не шло из головы, что мать не должна допустить юного лорда к испытаниям так рано. Разве что она бесправна, забита и никак не может своего ребёнка защитить… Мать лорда Анри выглядела вполне уверенной, хоть и не очень довольной. У неё была смуглая кожа — Айрида и Тайр смотрелись на юге экзотикой, как я сама на севере, тёмно-серые глаза, которые она упрямо пыталась сделать хоть немного синими, с помощью не такого уж незаметного макияжа, и пышные тёмные волосы. Наверное, мы с ней были чем-то похожи, и это делало её неприязнь только сильнее — мы встретились взглядами, и словно зацепились друг за друга. Она пристально изучила моё лицо, платье, перевела взгляд на стоявшего рядом Тайра, и потом снова на меня — теперь уже почти с ненавистью. Я не осталась в долгу, и тоже изучила стоявшего рядом с ней мужчину. Он был обычным. Ничего значительного, ничего особенного или просто хотя бы обращающего на себя внимание не было в его внешности. Среднего роста — всего на полголовы выше леди Генриетты, смуглый, как все южане, с небольшими, немного небрежно выглядящими усиками. И даже камзол — богатый, роскошный, смотрелся на нём неаккуратно, вероятно, из-за плохой осанки: спутник леди Генриэтты сутулился, не так уж сильно, но всё-таки заметно. Взгляд его был устремлён на виновника торжества, и я, устыдившись своего чисто женского любопытства и тщеславия — и я красивее, и спутник мой чудо как хорош, тоже посмотрела на юного Анри.

Сердце болезненно сжалось, разом прогоняя всё то поверхностное и эгоистичное, что крутилось у меня в мыслях. Вот у Анри как раз была осанка лорда, хоть он и был невысок и почти болезненно худ. И ещё что-то было не так с его позой. С положением головы, если вернее. Слишком неподвижна. Слишком высоко. Слишком…

— Он… слепой⁈ — прошептала я, не в силах удержать в себе догадку. Страшную.

Если я и ждала ответ, то от Тайра, но отозвалась стоявшая рядом пожилая женщина.

— Да уж с рождения, госпожа. А только лучшего лорда и желать нельзя! Если б только ему дали вырасти… — она покачала головой. Ей было, наверное, около пятидесяти, она явно не имела титула, однако по одежде её я не смогла определить род занятий. Прислуга, взявшая выходной? Трактирщица? Жена не очень преуспевающего, но и не особо бедствующего купца? Стоявшая рядом с говорившей молодая женщина ткнула её в бок, видимо, призывая замолчать, но та, найдя благодарных слушателей — Тайр вот вообще ей мило улыбнулся, а он это редко делает! — за несколько минут выболтала всю историю маленького лорда и его семьи.

Старому лорду было уже за пятьдесят, когда он женился, а молодой леди всего семнадцать, и понятно, что речь не шла о какой-то особенной любви, но несколько лет они прожили не враждуя, и даже появляясь на торжествах — правда, только на них — вместе. А потом отправились в длительное путешествие, из которого вернулись уже с ребёнком. А лорд вскоре погиб на охоте, которую страсть как любил. Бывает такое часто — не хотят мужчины замечать, что тело стареет и уже не то, подводит, вот и лорд… А юный Анри рассудительный, справедливый и умный, как будто бы и не в отца с матерью. Нет, сомнений никаких нет, внешне — вылитый лорд Винсент в детстве, как говорят, хотя, по правде сказать, кто ж ещё помнит… но характер! Но способности! Да Анри родился более взрослым, чем его отец на тот свет отправился… Вот жаль только лордом не бывать ему… Да кто ж ему даст, госпожа? Видите, вон там на крыльце хмырь… ой, простите, господин Ройш стоит, наверняка, какую-то гадость приготовил, слепого одолеть сложно ли… Это из-за него Анри и вызвался раньше времени. Из-за него, проклятого! Я вот уверена, специально он всё подстроил! Вот слово какое-то специальное есть… спро-во-ци-ро-вал! Во! Да девчонка у них работала, не шибко красивая, но милая, и какая-то… глуповатая, что ли. Но в хорошем смысле. Добрая была. Анри сдружился с ней очень, а тут ей четырнадцать исполнилось… — в этом месте я почувствовала, что держать милую улыбку хорошей и праздной собеседницы становится почти невмоготу. И я очень хотела ошибиться в том, что было дальше, но если нет, если он и в самом деле… Я запомню его, я познакомлюсь с ним, и очень хорошо его запомню, чтобы потом, когда ко мне вернётся дар, вселиться и самолично отрезать кое-что, явно у этого индивидуума лишнее!

— Вот девчонка после этого умом и повредилась, — с нарочитой жалостью, и в то же время удивительно безжалостно, с каким-то мрачным удовольствием, продолжила словоохотливая женщина. — Её отослали, не дав им даже увидеться. Анри как горевал! Говорят, он даже на коленях леди Генриетту умолял, чтобы оставила, да только…

Кажется, у неё было ещё много чего добавить, но тут раздался звук охотничьего рога, возвещающий о начале испытаний, и внимание всех обратилось на крыльцо.

Первое испытание было в своё время самым сложным для Ирка, но