Ну и вот теперь выпал шанс побыть красоткой и уложить в постель красавчика — ну а чего бы нет?

Нет.

Спать с первым встречным, да еще и потому, что он так приказал — замечу, не попросил даже, не спросил, согласна ли я — это себя не уважать!

Пока эти мысли мелькали у меня в голове, герцог времени не терял. Он успел снова заключить меня в объятия, запустил пальцы мне в волосы, сжав затылок, и начал наклоняться.

Похоже, поцелуя мне все-таки не избежать.

Или…

— Причем тут розы? — резко спросила я, когда его губы уже были готовы коснуться моих. Герцог замер и нахмурился. Было четкое ощущение, что он пытается понять, в чем суть вопроса. Мне было не жалко, и я напомнила: — Вы сказали «розы не дают покоя». Это что-то значит, или вы просто фанатеете от цветов в вашей спальне?

Я выразительно поняла глаза к потолку, где все было заплетено колючими стеблями, и попинала ковер из лепестков под ногами. Герцог моргнул пару раз, в его глаза вернулась осмысленность, и он снизошел до объяснения:

— Розы — это символ моего проклятия. Они показывают, сколько осталось времени. Они питаются мной, моей Силой. Смотри. Здесь ты будешь в безопасности.

Я и пикнуть не успела, как он подхватил меня на руки и усадил на постель.

— Ладно. — Я с облегчением выдохнула, поняв, что сам герцог от кровати, наоборот, отходит. Значит, склонять меня к «исполнению пророчества» прямо сейчас не будут.

Раз такое дело, то я что угодно готова посмотреть.

Тем более стриптиз.

Герцог стремительно и резко снял камзол, а затем расстегнул рубашку. К сожалению, мне очень недолго довелось любоваться на шикарный мускулистый торс — герцог отошел еще на пару шагов, и его кожа покрылась черной чешуей.

А затем к нему со всех сторон потянулись колючие плети розовых стеблей, усеянные цветами. Я присмотрелась — эти цветы, хоть и росли на ветках, почему-то на глазах увядали, сбрасывали лепестки, делая ковер на полу толще.

Розовые ветки, усеянные колючками, принялись оплетать фигуру герцога, и я четко видела, как они, будто живые, ищут брешь в его броне, и пытаются проткнуть ее.

И у них получается! Из-под черной чешуи показались алые капли крови, но герцог только поморщился. Выходит, его броня не такая уж и хорошая защита, раз ее могут пробить какие-то розочки!

— Это зачарованные цветы, — произнес он, глядя на меня с усмешкой. — Только им и под силу проникнуть сквозь драконью чешую.

Та-ак. Новая информация. У меня только два вопроса…

— У тебя очень выразительное лицо, Белинда, и не сложно понять, о чем ты думаешь, — сообщил герцог, отвечая на первый мой невысказанный вопрос.

А ответ на второй он показал.

Из-за его спины вдруг начали расти крылья — огромные, черные и перепончатые, как у летучей мыши или у… птерозавра какого-нибудь. Ну, драконы, они же рептилии. По идее.

Я бы ни за что не подумала, что Чудовище может стать еще чудовищнее. Как оказалось, нет предела совершенству.

— Я дракон, — подтвердил этот мистер монструозное Совершенство. — К сожалению, было предсказано, что как только опадет последний розовый лепесток, я навсегда останусь в переходной форме.

По его телу, оплетенному колючими плетьми, прошла волна дрожи, и вдруг все ветки, что тянулись сверху, снизу, со всех сторон к герцогу — р-раз! И пропали, осыпавшись золотой пылью.

Сам же герцог отряхнулся и пошел на меня.

— Обычно, когда я уничтожаю розы, они наутро возвращаются вновь, — произнес он, остановившись вплотную к кровати. — Но теперь у меня появилась надежда избавиться от них навсегда.

Я не успела отследить его стремительное, слишком быстрое для человека движение. Просто секунда — и я лежу, прижатая к постели мужским телом, а герцог нависает надо мной, опираясь на вытянутые руки.

Аренор

Впервые за много месяцев у меня появилась надежда.

Проклятие, которое я получил при атаке эльфийских лесов, явилось для всего нашего клана неожиданностью. Раньше мы и подумать не могли, что Черного дракона, того, кто повелевает Тьмой, можно лишить способности к полному обороту.

Но суровая реальность оказалась неумолима: эльфы, которые не пожелали покориться нам, и вышли против прежде непобедимого войска с одними луками, стали неожиданно серьезными противниками.

Они каким-то образом сумели создать над своими территориями магический непроницаемый купол. За него не могли проникнуть не только человеческие солдаты нашей армии, но и никто из драконов. Когда я попытался огнем и магией разрушить его, меня и настигло проклятие.

Мы сильно недооценили эльфов, слишком мало зная о них и об их Силе. Оказалось, что они могут не только выращивать цветочки и заботиться о животных, а владеют реально действенными в бою заклинаниями. Меня отбросило от купола, и я без собственного желания перетек из формы истинного дракона в форму переходную, когда так похожее на человеческое тело покрыто чешуей и имеет крылья.

Признаю, поначалу я не осознавал всех последствий магии остроухих.

Переходная форма удобна в боевых условиях, и я нередко использовал ее. Так проще даже летать, ведь дракон в своей истинной ипостаси слишком велик, чтобы вести скрытное наблюдение за противником.

Но первым делом проклятие лишило меня именно истинной ипостаси. Затем выяснилось, что я могу оставаться лишь в переходной форме — поначалу это было лишь неприятно, а затем начало раздражать.

У людей этот облик вызывал ужас. Но для управленческих дел можно было надеть маску и перчатки, скрывая внешность, а в особых случаях — маску снимать, доводя до обморока самых чувствительных людей.

Но эльфийское заклятие оказалось коварно. Исподволь оно подтачивало мою силу и волю к жизни, что раньше казалось невозможным. Больше того — проклятие прогрессировало, медленно, но неотвратимо лишая способности ясно мыслить. Прогноз целителей был неутешителен — с таким темпами развития проклятие рано или поздно лишит меня разума.

Отца такой расклад не устроил. Атаки на эльфийские леса результата не дали — купол стоял намертво, его не брала наша магия.

Отцу пришлось испытать небывалое унижение, и сесть за стол переговоров с эльфийским королем. Этот наглый остроухий имел дерзость диктовать нам, клану непобедимых драконов, условия перемирия! Прецедент был крайне неприятным, но отец пошел на это, как он признался позже,