С подозрением покосившись на стул, посмотрела на свои черные джинсы, радуясь, что решила надеть все-таки темные, а не как сразу хотела – светло-серые, машинально провела по стулу рукой и устроила на нем свою пятую точку.

Бабка Веля присела напротив, пододвинула ко мне чашку и простое овсяное печенье. Я к нему же выложила покупное.

– Ну, рассказывай, как жила. Никто из яровцев о тебе не слыхал. Давно не слыхал. И Рада молчала. Правда, от яровцев осталось только одно название, вот еще лет десять назад было аж одиннадцать человек.

Я хмыкнула. Целых одиннадцать, много-то как.

– А вот лет двадцать назад было еще на порядок больше. Но кто сейчас в деревнях-то живет? Все в город хотят, ближе к благам церлевизации.

– Цивилизации, – машинально поправила я.

– Ну, а я что сказала? Так, не сбивай меня! Я и говорю, странно, что Рада ни разу о тебе не упоминала. Вот о Саньке, дочке ее шебутной, это да. Постоянно стенала, что дочь упустила, и та, укатив в город, принесла в подоле дитя. Стыдно ей было за дочь – жуть. И в кого такая уродилась? Рада-то девка скромная была, кроме покойного мужа и никого не видела.

Пораженно замерла, с изумлением уставившись на бабку. Та сидела и спокойно попивала чай так, словно минуту назад говорила о погоде или милых котятах, а не несла какую-то несусветную чушь.

Хотя, возможно, я все-таки была права, и бабка, чей этот дом, не моя родственница. Ну, и отлично. Я даже вздохнула облегченно. Чужого мне было не нужно.

– Вы ошиблись, – ровно произнесла я. – У моей мамы был муж, мой отец, и она умерла после моего рождения. Папа умер в больнице.

Не мешкая, спокойно поднялась, приставляя стул к столу.

– Похоже, ошибся и нотариус, я и моя погибшая семья не имеем отношения к этому дому и женщине, что здесь жила. А мне уже пора, спасибо за чай.

Я уже было развернулась, собираясь забрать свои вещи и свалить из этого места, как была остановленная командным тоном Велиславы Аристарховны:

– Стой, девка. Ни в чем я не ошиблась. Сядь и послушай, что я скажу! А после будешь делать свои выводы. Только мертвы уже все, истинной правды не узнать, но я расскажу, что знаю со слов Рады.

Повисло молчание.

Баба Веля спокойно ждала, пока я приму решение, а я… А что я? Я застыла, не зная, как поступить. По сути, мне не был нужен ни этот дом, ни та «правда», что хотела поведать мне непоследовательная в своих словах, настырная старушка, но интерес, увы, был. Да и верить ли в то, что она скажет, решать было мне.

Вздохнув, вернулась на место и в упор посмотрела на как-то противно ухмыльнувшуюся бабку. Ну, или после всего, мне это попросту показалось.

– Хорошо, я вас слушаю.

По рассказу бабы Вели выходило, что моя мать Александра с матерью до семнадцати лет прожила в этом поселке, и росла, мягко говоря, оторвой. То подстраивала всякие каверзы взрослым, и бывало, что злые. То с мальчишками на сеновале зажималась, а кто-то видел, как она топила новорожденных котят. А ввиду того, что у девочки были необычные глаза: один темно-коричневый, почти черный, а второй льдисто-голубой, то ее звали местной ведьмой.

Услышав это, расхохоталась:

– И вы верите в то, что мама из-за дефекта глаз была ведьмой? Может, и я тоже в таком случае ведьма?

Повернула голову, взглянув в местами почерневшее зеркало, висевшее на двери. Оно отразило чуть бледноватую девушку с красными, до груди, вьющимися на концах распущенными волосами, слегка вздернутым носиком, сейчас поджатыми чуть припухлыми губами и разноцветными глазами. Один глаз красно-коричневый, а второй ярко-синий.

Бабка насупилась, сложила руки под грудью.

– Да знаю это я, у Рады был такой же дефект, хоть и не настолько ярко выраженный, она мне и рассказала, что это наследственное у вас в роду. Но местным проще было думать, что Санька ведьма. Некоторые дуры даже пытались к девке гадать ходить, тьфу. Но я о другом.

Бабка подалась ко мне и понизила голос, словно нас услышать могли. Ага, в глухой деревне, где всего один человек век доживает.

– В семнадцать Санька сбежала, а когда вернулась через год с лишним, то все и заметили, что она на сносях, рожать ей требовалось через несколько месяцев. Кто отец, она не сказала, молчала, словно в рот воды набрала. Но в положенный срок родила девочку, тебя, и, забрав ребенка, снова укатила непонятно куда. А через пару недель после побега она привезла статного мужчину, не помню уже как завали, Петр или Павел, а может, и еще как-то.

– Павел, – тихо откликнулась я.

– Ну, значит, Павел. Так вот, прикатила с этим Павлом и сообщила, что он отец ребенка. Рада и обрадовалась, что дитя от вполне порядочного человека, а не от забулдыги какого. А еще через пару дней Санька с Павлом этим и с тобой уехала. На тот раз насовсем, и больше ее и парня, как и тебя, не видели.

Баба Веля перевела дыхание и отхлебнула чая.

– Ну, а спустя несколько месяцев Раде позвонили из органов и сказали, что ее дочь, муж и ребенок разбились в аварии. Как тебе такая правда?

Я сглотнула, потерянно облизнула губу. А что я могла ответить? Интересная картинка моей жизни всплыла. И посему выходило, что мать нагуляла меня, отец непонятно кто, а бабка якобы поверила в смерть дочери и внучки, но зачем-то оставила наследство.

Голова кругом.

Но что с этим рассказом и нестыковками делать? И нужно ли делать хоть что-то вообще? Поскольку слова бабули больше походил на бред скучающей женщины. Прям детектив, ей-богу.

Глава 3. Тайны старого дома

С бабой Велей мы просидели долго.

Она живенько, с огоньком и смехом рассказывала о жизни в поселке, о крепкой дружбе по молодости с моей предполагаемой бабкой Радиславой, поведала несколько жутковатых историй, якобы сотворенных моей матерью, ну и о том, по