Когда я вернусь домой, им мало не покажется. И всё же: как им удалось всё это провернуть без моих документов? Или я их уже здесь посеял? И что за седативное они умудрились мне впарить?

На работе я пью исключительно воду из своей бутылки, а со всеми приятелями предпочитаю общаться в баре за кружкой пива. Но если снотворное шло вкупе с выпивкой, то я бы сейчас это точно почувствовал. Сушняк, раскалывающаяся голова, противное ощущение «вчерашнего дня» и прочие прелести возлияний никуда бы не делись. Голова и правда раскалывалась, но, что странно, как-то… выборочно. Только когда я пытался вспомнить, что же было сутки назад.

– Прекрасно, просто прекрасно, – процедил я. – Значит, в моём арсенале: трещащие кроссовки, память в режиме «файл не найден» и головная боль с функцией «по требованию».

Ситуация становилась ещё более абсурдной. Всё выглядело слишком реально, чтобы быть галлюцинацией, но слишком неправдоподобно, чтобы быть правдой.

– Эй, дети, а как называется место, где мы находимся?

– Морской Лотос, – с готовностью ответил, кажется, Сём. Или Рём. Я пока не научился их различать.

– Как-как? – Я опешил.

– Морской Лотос, – пропыхтела Юми позади. – Остров так называется. В честь нашего клана.

Ага, остров. Тогда понятно. У крохотных кусочков суши часто названия диковинные. Вон на Ладожском озере есть остров Одиноких Лебедей, а в Канаде – остров Пальцев Феи.

– А покрупнее если взять? Страна?

– Морской Лотос располагается в государстве драконов на Огненном Архипелаге, – с гордостью выпалил другой близнец.

Я застыл, занеся ногу над тропинкой, как памятник самому себе – «Турист, внезапно осознавший масштаб своей ошибки». Ну ладно, названия островов всегда страдали излишней пафосностью. Но Огненный Архипелаг?! Это что, ребрендинг местного туризма?

Дети тем временем продолжали шагать вперёд гуськом – сосредоточенные, серьёзные, как маленькие спецагенты на миссии. Я мысленно прикинул, что при случае обязательно проведу разъяснительную беседу с их горе-мамашей. В двенадцать лет дети уже, вообще-то, должны знать хотя бы название страны, в которой живут, а не выдумывать «Огненные Архипелаги» на ходу.

«Итак, где же я мог оказаться?» – принялся размышлять, сканируя взглядом пейзаж. Судя по природе – что-то между Японией и Кореей. Хотя, если честно, я в культуре восточных стран – так себе эксперт. Вот и гадай теперь, на чём спотыкаюсь – на японском бамбуке или корейском. Если бы был телефон, я бы уже нащёлкал миллион фотографий, налепил креативные подписи и открыл блог с виртуальными экскурсиями. Назвал бы что-то вроде «Потерянный, но позитивный». Представляю, как туристические агентства лопнули бы от зависти.

Причудливые деревья блестели на солнце лакированными листьями, местами встречались заросли бамбука, а вот под ногами – сюрприз – шелестела розовая трава. Я даже глаза протёр на всякий случай. У меня бы сейчас не хватило уверенности объяснить, как работает фотосинтез, но, кажется, у этой травы серьёзные проблемы с хлорофиллом. Или кто-то перепутал палитры.

Узкая дорожка внезапно расширилась, и мы вышли к рыбацкой деревне. Часть деревянных домов стояла на прочных сваях, часть располагалась на земле. Черепичные двускатные крыши изгибались краями вверх, словно крылья птиц, а там, где должны быть окна у домов, белоснежными квадратами сияли вставки из рисовой бумаги.

Я невольно разминал шею и крутил головой направо и налево, рассматривая многочисленные узкие лодки причудливой формы с острыми носами и тупой задней частью; разбросанные и натянутые то тут, то там сохнущие сети; рыбаков в коротких грубых кимоно, подпоясанных верёвками, сидящих на крупных гладких камнях и промывающих рыбу, и женщин, занятых чисткой и сортировкой улова по громоздким плетёным корзинам из светлого ротанга.

– Ну точно, Азия, – пробормотал я себе под нос. Вот только какая именно?

Внимание привлекла сидящая на шатких деревянных мостках девушка, которая играла на смешной крошечной гитаре с тремя струнами. Голос её был столь прекрасен, что все серьёзные мысли улетучились напрочь. Она пела тягучими мяукающе-переливчатыми звуками, от которых по телу пробежали такие вибрации, что мурашки выступили на коже. Заворожённый, я сделал шаг вперед, пытаясь разобрать слова песни.

– Ну всё, крыса амбарная! Попалась! – раздалось откуда-то сзади.

– Уи-и-и! Отпустите!!! – заверещал очень знакомый детский голос.

Я оглянулся и обнаружил, что ни одного ребёнка рядом со мной нет. Вот же ж! Нехорошее предчувствие поселилось тяжёлым камнем в желудке. Толпа, собравшаяся у одного из домов, волновалась как потревоженный улей. Люди перешёптывались, кто-то стоял на цыпочках, чтобы лучше разглядеть происходящее. Я резко выдохнул и пошёл на голоса, раздвигая локтями толпу.

– Собака, что ворует яйца из гнезда! – орал кто-то.

– Сам ты собака, я ничего не брал.

– Не бра-а-ал?! А это что тогда?! Знаешь, сколько я добывал этого кальмара?! Хочешь есть – попроси денег у родителей!

– Он мой! Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?!

– Да мне плевать! Или ты сейчас заплатишь за этого кальмара, или я отрублю тебе руки!

В этот момент из-за спин жителей деревни показался эпицентр скандала. Перед глазами предстала картина, от которой на миг кровь застыла в жилах. Мужик с обветренным загорелым лицом в широкой соломенной шляпе, с виду крепкий и жилистый, удерживал одной рукой сразу за оба запястья кого-то из близнецов – то ли Сёма, то ли Рёма. Его щёки покраснели и дрожали, а глаза превратились в узкие щёлочки. Второй рукой местный самурай-помидор занёс меч, явно целясь отрубить детские запястья. Всё действие происходило около переносного мангала с кривыми ножками, на котором жарились кальмары. Рядом в грязи валялась ещё одна несчастная фиолетовая каракатица с поджаренным боком.

«Да вы тут совсем охренели?!» – пронеслось в голове.

– У меня нет денег, но этот кальмар мой, как всё в деревне… – начал возмущаться близнец.

К счастью, к этому моменту я отпихнул последнего зеваку, вихрем встал между ним и самураем, спрятав первого себе за спину.

– А присесть на десяточку за тяжкие телесные не хотите?! – рявкнул я.

Отточенное движение – и меч с жалким «звяк» упал на землю. На подкорке сознания мелькнула мысль, что я уже много раз вот так обезоруживал горячих «героев».

Мужик замер. Его и без того узкие глаза практически сомкнулись, теперь, вкупе с мешками под ними, напоминая вареники. Он смерил меня взглядом, полным смеси удивления и презрения, и огрызнулся:

– Вали отсюда подобру-поздорову, чужак. Это наши разборки.

– Ну конечно ваши, чьи ж ещё. Кто ты такой, чтобы