— Есть ли что-то ещё, что тебя беспокоит, кроме твоего присутствия в Нижнемирье? — серьёзно спросил Сайлас. — Самир плохо обращается с тобой?

— Нет. Честно? Он был нормальным со мной. Если не считать того, что он сделал на балу, с этим трюком контроля разума, он был... нормальным. По-своему, уважительным. — Самир принимал отказ. Я была уверена, что многие в Нижнемирье не стали бы. — Он старается изо всех сил, я думаю. Самое худшее в нём — это... невероятная интенсивность. — «Его обращение со мной — не то, почему он преследует мои мысли прямо сейчас».

Сайлас усмехнулся.

— Точное описание этого человека, — он протянул руку и положил её мне на плечо. — Но он не причинил тебе вреда.

— Нет, — это было правдой. Самир не причинил мне боли, только оставил чувство смятения и раздвоенности. — Он скорее сбивает меня с толку.

— Что ты имеешь в виду? Что он делает?

— Он не такой, каким я его ожидала увидеть. Он обращается со мной как с человеком, насколько, я думаю, он вообще на это способен. Например, он показывает мне свои исследования. Самир рассказал мне историю об исчезнувшем доме и о Великой войне. Прошлой ночью он показал мне пустоту и объяснил, почему он пришивает обратно метки людям после того, как высасывает их этой жуткой машиной.

Рука на моём плече сжалась сильнее, и Сайлас резко повернул меня лицом к себе. Его ледяные голубые глаза были широко распахнуты.

— Что ты сказала?

Я моргнула, не понимая, почему это было так важно.

— Я имею в виду... это имело гораздо больше смысла. Это всё ещё ужасно, но по крайней мере он делает это не ради собственного удовольствия.

— Да, но метки — он рассказал тебе, почему он пытается переставлять метки других таким отвратительным образом?

В одно мгновение он держал меня за оба плеча, поворачивая лицом к себе. Он не причинял мне боли, но что-то в том, что я говорила, было гораздо более критичным, чем я думала.

Внезапно всё стало понятно.

Никто не знал, почему Самир делает это.

— Он лгал мне. Я уверена, что лгал. Просто кормил меня глупой ложью, чтобы выглядеть более симпатичным.

— Что он тебе сказал, Нина? Пожалуйста. Ложь это или нет, я должен знать.

— Он сказал, что пытается восстановить Дом Глубин. Что пытается спасти этот мир от гибели.

Сайлас быстро встал, отпуская меня. Выражение его лица было нечитаемой мешаниной эмоций. Замешательство, страх и удивление — всё боролось за превосходство. У жреца-вампира не бывало сильных эмоций, не говоря уже о стольких сразу.

Он низко поклонился.

— Прости меня. Я должен идти.

— Постойте, я... — но Сайлас уже исчез. Он взорвался роем белых летучих мышей, которые заполнили воздух вокруг него, и я взвизгнула, закрывая голову руками, пока они не взлетели в тёмное небо. — Чёрт! — крикнула я, но я была одна.

Летучие мыши. Гребаные летучие мыши.

Верно. Сайлас был одним из созданий, с которых начались истории о вампирах. К чёрту это место иногда, серьёзно.

Сайлас ушёл, чтобы рассказать всем, почему Самир пришивает метки людям, я была уверена. О, меня за это когда-нибудь ждут неприятности. Я закинула ноги на край фонтана и откинулась на колонну одной из статуй, окружавших круг. Я посмотрела на лунный свет, отражающийся от каменной резьбы статуи. Усталая и подавленная, я закрыла глаза.

— Бу!

Я закричала.

Кто-то появился прямо рядом со мной в мгновение ока и напугал меня до полусмерти. Я замахала руками и упала с ограждения фонтана прямо в воду.

Я упала в бассейн лицом вниз. Ледяная вода обожгла кожу, как пощёчина. Я кое-как оттолкнулась о дно руками и коленями и наконец смогла поднять голову, чтобы отдышаться. Мои светлые волосы тяжело свисали мокрыми прядями. Но промокло, конечно, не только это. Проще было бы перечислить, что осталось сухим — потому что промокла я с головы до ног.

Я встала на колени, откинула волосы с лица и вытерла воду с глаз. Что-то, помимо холодной воды, привлекло моё внимание — звук смеха. Я посмотрела в сторону и нисколько не удивилась, что это был Самир, который появился, стоя рядом с фонтаном, и напугал меня так, что я упала в воду.

Самир смеялся. Не его обычным смехом. Не его типичным высокомерным, насмешливо-мрачным смехом. Ничего зловещего или жестокого. Это был настоящий смех, который, казалось, охватывал каждую частичку его существа. Он опирался одной рукой на статую, другая рука была на животе, он согнулся пополам в истерическом хохоте.

— Да-да... — пробормотала я сердито и встала в фонтане. Вода стекала с меня, и было до ужаса холодно. Я уже промокла насквозь. Мои брюки, свитер, куртка, обувь, носки — всё.

Казалось, Самир мог бы остановиться, но он посмотрел на меня, приподняв своё чёрное металлическое лицо-маску, и снова расхохотался. Ему пришлось сесть на край фонтана, и он плюхнулся на него, всё ещё хихикая, хотя уже не тем раскатистым смехом, каким он заливался мгновение назад.

— Ты мерзавец, — выдохнула я, перебравшись через край фонтана и оглядев себя. Вода с меня текла ручьями, формируя лужи у ног. Куртка, в которой я была, насквозь промокла и отяжелела, будто свинцовая. Мне пришлось с трудом стащить её с себя, а следом — и свитер. Оставшись в одной майке, я швырнула мокрую одежду на бортик фонтана. Тут же по телу пробежала дрожь — холодный ветер обжег голые руки. Ледяная вода, пропитавшая до костей, и колючий воздух впивались в кожу мгновенно и безжалостно.

— О, твоё угрюмое выражение лица совсем не помогает сдержать веселье, — Самир снова начал смеяться над тем, какой несчастной я, должно быть, выгляжу — промокшей до нитки и замёрзшей.

— Перестань смеяться, — я начала выжимать край майки, а затем быстро поняла, что это бессмысленное занятие, и остановилась.

— Боюсь, я не могу, — Самир всё ещё хихикал и выглядел так, будто мог снова разразиться смехом в любой момент. — Это было... ужасно весело.

— Для