– Всё, – произнёс он хрипло. – Больше ничего не получится. Ты слишком поторопился, Вик. Напор сломал связь.

Я осознал, что всё ещё стою перед столом, вцепившись в рубашку конюха и смотрю в его глаза, наполненные пустотой. Он снова стал трупом – безмолвным и бесполезным.

Глава 24.

Глава 24

– Я тебя совершенно не узнаю, – Глен поднял на меня уставший взгляд.

Я медленно разжал пальцы, отпуская ткань рубашки трупа. Ладони дрожали, а в висках стучала кровь. Осознание собственной несдержанности обожгло меня почти физической болью.

– Я и сам себя не узнаю, – ответил хрипло, отступив от стола.

Облокотившись на старый шкаф, провёл рукой по лицу, попытавшись стереть с него гримасу ярости. Не помогло. Разуму не хватало ясности. В горле пересохло, внутренности скручивались от бессильной злобы.

– Анна… Не знаю… Когда дело касается Анны, я просто теряю голову, – признался я, удивляясь собственной откровенности. – Не могу объяснить, что происходит. Словно внутри пробудился кто-то другой – жестокий, яростный, неуправляемый.

Глен молча разлил в два стакана что-то из тёмной бутылки и один протянул мне.

– Не стоит о ней думать, как о предательнице, – осторожно произнёс он, делая глоток. – По крайней мере, пока мы не узнали всей правды.

– А какая ещё может быть правда? – я залпом опустошил стакан. Крепкий алкоголь обжёг горло, притупив чувства. – Какая-то женщина привела этого придурка в мою спальню. И мы оба знаем, что женщин в доме было немного.

– Мы услышали лишь обрывки воспоминаний. Он сказал “девушка”, но не назвал имени. Не описал внешность.

Я стиснул пустой стакан так, что стекло опасно хрустнуло.

– Мне кажется… – продолжил Глен, забирая у меня стакан прежде, чем я успел его раздавить. – Что это вообще была не Анна.

– А кто? Служанка, которая решила устроить для конюха ночь любви в постели хозяина? – я хмыкнул. – Глен, я ценю твою попытку подарить мне надежду, но…

– Я лишь пытаюсь посмотреть на ситуацию объективно. Как врач, – перебил меня друг. – И как врач говорю тебе: этот парень был одурманен. Собственно, он и умер из-за этого. Неважно, была ли у него аллергия или кто-то не учёл дозу. Просто хочу сказать, что Анна тоже могла пострадать.

Я начал мерить шагами тесную лабораторию, стараясь не смотреть на стол с распластанным на нём трупом. В голове обрывками начал проскакивать разговор с девушкой.

Она говорила, что ничего не помнила… Даже свадьбу.

– Знаешь, что меня больше всего выводит из себя? – остановился я наконец. – Я даже толком не знаю, на кого злюсь сильнее – на этого конюха, на Анну… или на самого себя.

– На себя? – Глен поднял бровь.

– Если бы я не помчался в ту ночь вытаскивать Инниса, я был бы с ней. Ничего бы этого не случилось.

Глен задумчиво покачал головой:

– Не уверен, Вик. Если кто-то хотел навредить тебе или опорочить твою жену, он бы нашёл другой способ.

– О чём ты?

– То, что мы увидели… Это не похоже на случайность. Парень получил дозу пурпурной полыни. Его привели в спальню. И именно тогда, когда тебя не было рядом с женой. Слишком много совпадений, не находишь?

В грудь ударила ледяная волна. Я не рассматривал такую возможность. Был слишком ослеплён яростью и ревностью, чтобы мыслить логически.

– Ты нажил достаточно врагов, Вик, – пожал плечами Глен. – Безродный выскочка, ставший генералом и решивший пробиться в Орден Щита и Меча. Тебе завидуют. Тебя ненавидят. А теперь, когда ты женился на девушке из знатного рода и получил доступ к высшему обществу… – он сделал выразительную паузу. – Половина аристократов в столице мечтает увидеть твоё падение.

– Если ты прав… – медленно произнёс я, подходя к узкому окошку под потолком. Лунный свет падал косой полосой на каменный пол.

– Твоя жена может быть невиновата, – подхватил мои мысли Глен. – Думаю, тебе нужно вернуться в поместье и поговорить с Анной. Мы с Иннисом закончим тут все сами. А заодно я наведу кое-какие справки по своим каналам. Возможно, мне удастся узнать что-то полезное.

Анна… Она может быть не виновата.

Что-то сжалось в груди при этой мысли. Образ девушки, сидящей среди вишнёвых лепестков с книгой в руках, снова возник перед глазами. Чистый, нежный… почти болезненно прекрасный.

– Я возьму твою лошадь? – решительно произнёс я, отходя от окна.

Глен кивнул, и я рванул к лестнице. Выскочив на крыльцо, на мгновение остановился. После тяжелой атмосферы лаборатории, с её смесью запахов формалина, трав и смерти, свежесть зимней ночи казалась блаженством.

Луна серебрила редкие облака. Где-то вдалеке лаяла собака.

Несмотря на весь тот ад, что творился в моей душе, мир продолжал существовать, и именно это придавало сил.

Я скакал всю ночь, позволяя себе лишь редкие короткие остановки, чтобы дать взмыленной лошади передохнуть. Её бока ходили ходуном, горячее дыхание вырывалось облачками пара в прохладном ночном воздухе.

Дорога петляла между пологими холмами. Местами копыта лошади скользили по подмёрзшим лужам.

Звёзды, бывшие моими единственными спутниками в этом безумном забеге, постепенно растворялись в предрассветной дымке, уступая место первым робким лучам восходящего солнца, которые золотистыми нитями прорезали горизонт.

Конечно, проще и быстрее всего было бы перевоплотиться в дракона и полететь, но такая трансформация отнимала слишком много сил. Я не мог себе этого позволить – если меня действительно решили подставить, мне понадобится каждая крупица энергии.

К тому же мне не давал покоя предстоящий разговор с Анной. Что я скажу? С чего начну? Как посмотрю ей в глаза после всего, что навоображал себе. После того как…

Проклятие!

Поместье показалось, лишь к утру. Слуги должны были уже проснуться, а вот хозяева… Нет, благородные господа едва ли почтят мир своим присутствием раньше полудня. Аристократическая кровь, видимо, течёт медленнее.

Боги! Неужели и я буду таким же? Стану мягким, податливым как воск, изнеженным, утратившим всякую связь с реальностью?

Я помотал головой. Маловероятно. Служба закалила меня – огнём и холодной водой. Десять лет в королевской гвардии оставили на моём теле больше шрамов, чем я могу сосчитать, а в памяти – столько воспоминаний о сражениях, что порой они преследуют меня даже во сне…

По мере приближения к дому меня всё сильнее охватывало странное, неприятное предчувствие. Что-то было не так.