Выражение мимолётного удивления на его лице быстро сменилось… странной гордостью и нескрываемым восхищением. Он был впечатлён. Доволен мной, моей хитростью. Он улыбался мне, казалось, совершенно не боясь ножа у своей кожи.

— Хватит! — я прошипела на него, стараясь, чтобы голос не дрожал. Я сама не была уверена, смогу ли я ранить его быстрее, чем он сможет защититься или вывернуться.

— Вперёд, действуй, — тихо сказал он, и в его голосе не было ни капли страха.

Простая истина застряла у меня в голове, парализуя волю. Я ожидала чего угодно, только не такого спокойствия.

— Что?

— Если ты хочешь уничтожить меня, сделай это сейчас. Я не буду сопротивляться.

Словно заяц в свете фар, я полностью застыла, не в силах пошевелиться. Он лежал подо мной, глядя на меня с лёгкой, почти нежной улыбкой. Он не бросал мне вызов из какого-то дерзкого упрямства. Он просто лежал там, спокойный, как никогда прежде. Если что, в его выражении читалось что-то вроде обожания.

— Я…

— Давай же, не медли. Я принадлежу тебе, моя королева. Я твой, чтобы уничтожить, если ты того пожелаешь, — он смотрел на меня через прикрытые веки, откинув голову на песок, не делая ни единого движения, чтобы защититься или оттолкнуть меня.

— Ты просто блефуешь, — попыталась я убедить себя.

— Если единственная душа, которую я любил за все свои долгие века, сочтёт меня недостойным жизни, я приму свою судьбу безропотно. Так что уложи меня в могилу, Нина, если это твоё решение.

Я вздрогнула, словно он ударил меня по лицу. Это прозвучало больно, словно самый настоящий физический удар. На самом деле, мне следовало бы просто разрезать эти метки прямо сейчас. Уничтожить как можно больше чёрных линий чернил на его лице, прежде чем он передумает и убьёт меня.

Это было бы разумно и логично.

Но я просто не могла заставить себя сделать это. Рука не поднималась.

И в этом заключалась вся трагедия — источник этой понимающей, печальной улыбки на его лице, пока я сидела над ним в своей жалкой попытке его обездвижить. Я не могла его убить. Моё сердце сжалось от одной только мысли об этом, и моя рука задрожала так, что кинжал чуть не выпал.

Мысль об его убийстве была настолько невыносимой, что я готова была рыдать.

Он поймал меня в свою ловушку более чем одним способом, и я это прекрасно понимала.

Я ожидала, что он сейчас схватит меня за запястье. Или просто сбросит с себя. Но я никак не ожидала, что он схватит меня за бёдра обеими руками и притянет к себе, туда, где я сидела на нём верхом. Мои глаза расширились от удивления и шока, когда я почувствовала его тело, плотно прижатое к моему. Ему явно понравился наш бой не только в одном смысле. Самир издал низкий, сдавленный стон в горле, который почти заглушил мой короткий, испуганный писк.

Мгновение шока ослабило мою хватку на ноже, и это была вся возможность, которая ему была нужна. Он легко перекатился, прижимая меня к земле теперь уже куда более эффективно. Он почти небрежно выбил кинжал из моей ослабевшей руки, словно это было сущим пустяком. Прежде чем я успела осознать, что вообще произошло, мои руки были грубо прижаты над головой.

Но не его собственной хваткой. Что-то тёмное и живое, словно лианы, обвило мои запястья — запуталось между ладонями и пальцами, туго стянув их. Я подняла глаза и увидела, что чёрные, блестящие щупальца чистой силы поднялись из самого песка и теперь держали меня в плотном плену.

Я стала бороться и яростно биться под ним, новая волна паники дала мне на это последние силы. Я лягала его, пытаясь сбросить его с себя. Но он стоял на коленях между моих ног, его руки были по обе стороны от моей головы, опираясь на землю, и я мало что могла сделать, чтобы сдвинуть его с места.

Но это не мешало мне пытаться. Я мотала головой и билась, пытаясь вырвать свои руки из цепких пут этой теневой силы, что приковывала меня к земле. Но чем сильнее я боролась, тем туже они становились, пока я не почувствовала, что они вот-вот сломают мне кости.

Я слышала, как он тихо смеётся, пока его сильная, тёплая рука сжала моё горло. Он полностью перекрыл мне воздух. Я захрипела и забилась, пытаясь наполнить лёгкие воздухом. Но я ничего не могла поделать. Он склонился надо мной, его тёмные волосы падали прядями вдоль его бледных черт, пока он не давал мне дышать, наблюдая за мной.

Он не давил сильнее, чем было нужно для его цели. Он не ломал мне шею и не давил гортань. Дело было не в причинении боли; дело было в том, чтобы сломить мою волю, моё сопротивление. Секунды тянулись в мучительной агонии, моя борьба постепенно ослабевала, пока всё моё тело не начало гореть и умолять о передышке, взмолилось о глотке воздуха.

Когда моё зрение начало белеть и покрываться тёмными пятнами, уходя в узкое туннельное зрение, я наконец поняла, что всё действительно кончено. Я теряю сознание. Он сейчас выбьет из меня жизнь. И выражение на его лице было чистым, ничем не прикрытым экстазом, пока он сжимал моё горло, его тело, плотно прижатое к моему.

Это было уже слишком. Я позволила себе перестать бороться, когда тёмная пелена стала подступать ко мне ближе. Именно тогда, когда я перестала сопротивляться, я почувствовала, как давление на моём горле наконец ослабевает. Задыхаясь и кашляя, я отвернулась от него, пытаясь наполнить свои горящие, пустые лёгкие воздухом. У меня кружилась голова, всё тело шаталось, и я чувствовала жуткое головокружение от нехватки кислорода.

Когда я смогла сфокусировать взгляд, я осознала, что он… уткнулся в мою шею и целует её. Его губы были горячими на моей коже, а следом шли лёгкие укусы его зубов. Я дёрнулась под ним, не в силах сдержаться. Неожиданный огонь пронзил меня от его прикосновения, пробежав по всему телу.

Самир тихо рассмеялся и начал медленно двигаться вверх по моему горлу и вдоль челюсти, оставляя за собой влажный, сладострастный след поцелуев. Я дрожала от нехватки воздуха, от боя, а теперь и от