— Мою маму похитили, когда она была беременна мной, — почти перебил меня Лас. — Её также хотели лишить крыльев, крови, органов, жизни. Тема моего народа трепетна для меня. В истории Фанни я вновь увидел мою маму, которая еле спаслась. Потому вышел из себя, хоть и старался не показывать этого. Однако от взгляда твоих глаз моя злость не скрылась.

От столь неожиданного откровения я растерялась, и всё же произнесла, помедлив:

— Ласориан, это была не злость. Это была…

— Жажда крови?

Я лишь кивнула. Лас отвел взгляд в сторону. Я не видела на его лице раскаяния или сожаления. И пока не понимала, как к этому относиться.

— Ты считаешь, что он этого не заслуживал?

— Смерти? — само слово обожгло язык.

— Да.

— Я думаю, это решать не нам, а судьям.

Лас вдруг усмехнулся.

— Как говорят на родине моей мамы: «А судьи кто?». К тому же, я ведь не убил его. Хоть и желал этого всем сердцем. Но даже если бы убил… разве, это было бы так ужасно? — он вновь повернулся ко мне и посмотрел точно в глаза. — Я бы никогда не позволил ему и дальше преподавать здесь и оставаться твоим профессором.

— Так вы хотели сделать это для меня? — я мотнула головой. — Простите, но это очень неловкая попытка выкрутить факты.

— Ты начинаешь рассуждать как взрослая, — его губ коснулась улыбка. — Нет, в том моменте я ненавидел и презирал его, лишь потому что вспомнил маму. Но если хочешь знать, то да, Дакота. Я тот человек, который готов на убийство для защиты любимых и родных. Ты считаешь, это неправильно?

Я потупила взгляд. Ни о чём таком мне ещё не приходилось думать. Смогла ли я решиться запачкать руки в крови, чтобы, например, защитить Ская или Миранду?

— Это… абсурдно, — сорвалось с губ. — Нельзя самолично лишать людей жизни без суда и следствия, насколько бы ужасными они ни были.

— Возможно, в этом мы расходимся, но… мою жажду крови по отношению к Рейку ты теперь понимаешь чуть лучше?

Я вновь посмотрела на Ласа с задумчивостью и опаской.

«Мама»…

Как я могла понимать, насколько сын любит свою мать, если у меня её никогда не было?

Могла ли я убить ради своей мамы? Откуда мне знать…

Я лишь могу представить, какая это крепкая и нерушимая связь.

И если вся эта ситуация с Фанни и правда вернула Ласа к воспоминаниям о маме, то я не могу его осуждать. Ведь и сама хотела кинуться на Рейка, когда примерила на себя роль сироты, которую разбирают по кусочкам «во благо». Хотя я, конечно же, никогда бы не убила его, даже если бы могла.

А тут чувство ненависти не за себя, а из-за любви к маме. Воспоминания о том, как кто-то чуть не лишил её жизни. Ещё и в момент, когда она была беременна тобой. Как часто люди думают: «а что если?» и испытывают ужас и страх, когда фантазия рисует жуткие картинки. Хоть они и остаются лишь в голове, но эмоции гложут нас по-настоящему.

— Если хочешь, можешь посмотреть на меня вновь, — предложил Ласориан, но я мотнула головой.

— Нет. Мне больше не хочется сегодня использовать силу глаз. Слишком много негативных эмоций прошло через неё. У меня до сих пор остаётся чувство… тошноты.

Глава 25

Просчет

Ласориан

Как я мог так ошибиться?

За столько лет использования иллюзорной магии для обмана даже самых продвинутых исследователей, всё всегда проходило хорошо. Драконья кровь хоть и не даровала мне доступа к разрушительному пламени предков, но она полноценно питает мою куда более изощренную силу. Потому у меня всегда было преимущество.

Что же случилось теперь?

Нет.

Это не моя ошибка.

Я просчитался лишь в том, что недооценил Дакоту.

В том странном месте в ней смогли взрастить нечто большее, чем кто-либо предполагал. Если она может видеть даже сквозь мою иллюзию в столь юном возрасте, когда у неё даже нет магического ядра…

На что же она будет способна после?

Нужно изучить силу этих глаз лучше. В какой-то момент она станет сильнее, и сможет рассмотреть мою истинную натуру и без энергетического всплеска. А пока что не стоит рядом с ней раскладывать на кусочки чужие личности.

— Господин Рэндолский, — голос ректора вывел меня из омута мыслей.

Я сидел в его кабинете. После того, как Дако успокоилась, она вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом и подумать обо всем. Я же пообещал разобраться со всеми проволочками этого грязного дела.

— Да?

Я поднялся со стула. Рядом со мной сидел в неподвижной безжизненной позе Рейк, за которым я номинально следил. На деле же я настолько выжег иллюзиями мучений его разум, что он едва ли когда-то уже очнется.

Ректор нёс сверток чёрной, словно похоронной ткани, в которую было завернуто нечто крупное. Он плотно закрыл за собой дверь, повернул ключ, дошёл до стола, встал рядом со мной и раскрыл содержимое савана.

Взгляд уперся в десяток различных магических вещиц. Для начала кое-какие защитные артефакты. Наверное, то, что Рейк смог создать с помощью кусочков крыльев Фанни и собственной магии.

Несколько зелий. Я не знал точно, что это, но в Первом мире когда-то из крови фей любили варить зелья правды. Блаженная вещь, с которой никакой суд не нужен. Вот только может разрушить разум того, кто её пьёт.

И наконец…

— Видимо, из её почки он сделал это, — произнес я и поднял медальон в виде черного солнца.

— А это вы нашли при нём? — Гант указал на тот самый камень, который хотел использовать профессор.

— Да. Телепортационный артефакт. Думал сбежать, — я покрутил в руках рыжий кристалл. — Наверняка слил из Фанни немало крови, чтобы напитать его.

Я видел, как чёрный ворон закипает. Вот только в отличие от нас он злился совсем не из-за бедной сироты, которую чуть не пустили под нож.

— Еретик! — сквозь зубы прокаркал Гант, кидая гневный взгляд на безвольного профессора. — И эту змею я пригрел у себя в академии!

— Значит, вы ничего не знали? — буднично спросил я, не обращая внимания на вспышку ярости, которую ректор кое-как сдерживал. Казалось, он вот-вот кинется и собственноручно задушит декана.

— Конечно нет! — мой вопрос оскорбил адепта. — Я никогда не позволил бы какому-то смертному посягать на святое! Лишь Её Величество способна решать, кто может владеть магией, а кто нет. Души артефакторов сгниют в агонии, ведь они разрушают основы нашего мира! Магия не должна