Сев рядом, отдал ручку.

— Тебе баллы снимут за прогул, — прошептала я.

— Могу себе позволить, — ответил Бас. — Учись, детка. Не отвлекайся.

Я фыркнула в ответ на фамильярное обращение, скрывая облегчение, которое испытала. Теперь, когда Бас рядом, мне ничего не страшно.

Склонившись, он поднял тот самый комок бумаги, которым в меня швырнули, и с задних рядов больше не доносилось ни звука. Кажется, там даже перестали дышать.

А Фалько на урок не пришел. Прозвенел звонок, дверь закрыли, профессор Брювис начала лекцию, но он так и не явился.

— Сегодня мы будем изучать возможности использования чаросвета на чужой территории, — начала профессор, поглядывая в нашу сторону, но Бастиан всем своим видом изображал внимание. — Сразу обозначу, боевое применение чар в границах чужого дома категорически запрещено и влечет за собой самые суровые последствия, особенно если был нанесен ущерб. Собственно, величина ущерба и определяет наказание.

Око за око, зуб за зуб — вот главный принцип великих домов. В городе Рав погибло пять чаросветов. Красные псы имеют законное право на месть. На их территории использовали чары. Пусть тьму, а не свет, но это другая сторона той же монеты. Кто возместит им ущерб, если у меня так и нет своего дома? Сумерки? Дом Альваро?

Я покосилась на Бастиана, и он легкомысленно подмигнул, поймав мой взгляд. Тогда я принялась конспектировать лекцию, сделав вид, что погружена в урок, который был как никогда актуален. Первый использовал мои чары. Я отдала их не по своей воле, так что, наверное, могу рассчитывать на смягчение вины. Но в любом случае, красные псы не смогут убить меня больше, чем один раз.

***

Грай Равий стоял на краю стены Солнечного рубежа, щурясь и вглядываясь вперед, как будто пытаясь рассмотреть — что там, за горизонтом. Солнце ярко светило, и над головой Грая ослепительно сияли зеркала, а небо вдали стремительно темнело, и лучи башен штриховали его крест-накрест.

Глава дома красных псов посчитал своим долгом самолично проверить, как выполнили его поручение, и пару часов таскался по Солнечному рубежу. Он взмок как псина и вонял примерно так же, но остался доволен увиденным.

— Готово, — отрапортовал чар, рослый и медно-рыжий.

Грай Равий обернулся, любуясь городом. Его улицы вновь были светлы, солнце отражалось от позолоты, щедро украшающей карнизы и фонтаны, сладко пахло магнолией и персиками. Кровь отмыли, тварей поймали и убили, а вот сумеречным крысам удалось уйти. Грай заскрежетал зубами и вновь повернулся к темному горизонту. Они поплатятся.

Вдохнул в грудь побольше сладкого воздуха Рав, так подло оскверненного врагами, глава дома красных псов приказал:

— Сейчас!

Красное полотнище разворачивалось медленно, будто нехотя, оно трепетало на ветру, надуваясь как парус, но вскоре закрыло зеркало целиком. Скаля зубы в улыбке, которая куда больше напоминала оскал, Грай Равий смотрел вдаль, где словно ластиком стерли золотые росчерки света. Вот пропал еще пучок, и еще, и еще. Все зеркала на участке Солнечного рубежа, пролегающего через земли красных псов, гасли одно за одним. Красные полотна ткани разворачивались, укрывая сверкающую поверхность и отрезая свет.

Грая Равия слегка бесил тот факт, что символом его дома была псица. Это особо подчеркивалось и в летописях, и в символике дома. Но сейчас пришло время показать, что у красных псов есть яйца. Никто не смеет нападать на его город. Никто! Хоть тени, хоть Альваро, хоть сама царица ночи. Пусть умоются кровью в цвет его флага.

— Ворота закрыть, никого не впускать, — приказал он, досадливо коснувшись обожженной солнцем шеи. Все же для чаросвета у него неприлично белая кожа.

— Надолго? — спросил рыжий чар.

— Пять жизней — пять дней, — ответил Грай. — Пусть посидят без света.

А там видно будет. Быть может, это подтолкнет Альваро принять верное решение.

Глава 12. Право на месть

Бастиан был рядом со мной весь день. Он внимательно слушал законы чар, помогал пересаживать тугогорку на травоведении, безропотно орудуя лопаткой, которую ему вручила профессор Понки, и даже умудрился поспорить с Дунгером по поводу миграции вивируши.

Вообще-то я тоже могла поучаствовать в споре, поскольку у нас в Сумерках вивирушу крепко уважали, особенно в копченом и вяленом виде. Но я и так привлекла к себе много внимания, поэтому старалась больше не отсвечивать.

— Маршруты вивируши постоянны и неизменны, — твердил профессор Дунгер. — Она следует по выверенным поколениями путям.

— На свет она идет, — возражал Бастиан. — Если направить луч помощнее, то сбежится целое стадо.

— Яркий свет ее отпугнет, как и прочих ночных тварей, — сердился Дунгер и чесал свои шрамы.

А вот если разжечь костер и оставить тлеющие угли на пути вивируши, то через часик-другой можно брать ее тепленькой.

— Во время одной из вылазок в ночь вивируша тащилась за нами как приклеенная, — заявил Бас.

— Так то молодняк! — воскликнул профессор. — Любопытство сменяется опытом, который говорит держаться подальше от света.

Интересно, если бы я была взрослой и опытной, хватило бы мне ума держаться подальше от Бастиана? Я вроде пыталась, да не вышло. А теперь жизнь без него превратится в сплошной беспросветный мрак.

Я все же подняла руку, чтобы задать вопрос, который вспыхнул в моей голове.

— Да, Мэдерли?

— А как жили все эти ночные твари во времена седьмого дома? — спросила я. — Как я понимаю, ночная половина освещалась чаросветом?

Блондинки на первых партах захихикали, зашептались, бросая на меня ядовитые взгляды.

— Сказки поищи в библиотеке, — елейным голоском посоветовала Лекса.

— Нечего тут зубоскалить, — прикрикнул на них профессор. — Седьмой дом — не сказки, как хотелось бы некоторым. Что до твоего вопроса, Мэди, — сложно сказать. Вероятно, определенный ореол обитания оставался неосвещенным. Но некоторые виды животных мутировали, приспособившись к мраку.

Вот и люди, обитающие в Сумерках, приспособились. Но как вивируша идет на свет, так и тени тянутся к солнцу.

— К слову, в питомнике я постепенно увеличиваю освещение детенышам, — добавил Дунгер. — В итоге к своему созреванию твари вполне комфортно чувствуют себя в Сумерках и даже могут заходить на освещенные земли, сохраняя при этом способность ориентироваться в полной темноте.

Дверь в кабинет распахнулась, с грохотом ударив о стену, и в проеме появилась Фелиция — с яркими пятнами румянца на щеках, всклокоченной гривой и горящими чаросветом глазами. Дунгер инстинктивно