А пока мне надо идти, Кристиан уже ждет свою Нору.

В следующие дни Кристиан помогал мне украшать библиотеку. Художник из него был ужасный, так что, пока я рисовала учебные пособия, Крис орудовал ножницами и клеем. Из грубых пальцев магиара выходили сначала кривые бумажные цветы, но с каждым разом они получались все лучше. Он собирал их в шары и развешивал за нитку под потолком.

— Что это? — спросил он заинтересованно, когда в очередной раз слез со стремянки.

— Таблица умножения, — показала я ему красочный плакат, на котором дорисовывала цифры.

— А это? — ткнул уже в готовый рисунок.

— Круговорот воды в природе.

Кристиан поднял на меня полные непонимания глаза, и я принялась объяснять:

— Вот эту тучку видишь на плакате? Вода падает из нее на землю в виде дождя, впитывается в землю, наполняет реки…

— Откуда вы все это знаете? — спросил Кристиан, когда я закончила.

— Много читала, — смущенно опустила я глаза и продолжила рисовать.

— Вы очень умная, — сказал он, и я вновь посмотрела на него. На его губах играла улыбка.

Меня даже ревность уколола. Ходит на свидания с Тари, улыбается тут Амалии…

Стало даже смешно от собственных мыслей. Ревную, по факту, к самой себе. Наворотила дел, и сама же мучаюсь.

«Заканчивай этот спектакль со свиданиями на озере, Эльтария, пока не поздно…» — шептал разум.

Но разве ж я могла? Есть слово «надо», а есть «хочу». И чаще всего они не совпадают в жизни.

— Дети уже чувствуют себя лучше. Сегодня к ужину даже спустятся в столовую.

— Чудесные новости. Значит, сегодня надо все закончить.

Я вздохнула.

— Что-то не так? — нахмурился обеспокоенно Крис.

— Я просто переживаю, что им не понравится.

Кристиан подошел ко мне, протянул руку, чтобы коснуться, но тут же ее опустил. Сделал шаг назад и сказал:

— Все будет хорошо, Амалия. Если мне понравилось, значит им точно. Они же дети, их проще впечатлить. А работу вы проделали великолепную.

— Спасибо, — поблагодарила его за поддержку. А у самой кошки на душе скребли от того, как он попытался коснуться Амалии. Боже, у меня так шизофрения разовьется! Пришлось еще усерднее работать, чтобы отогнать от себя навязчивые мысли.

Так незаметно прошел очередной вечер.

Я действительно зря переживала — дети были в восторге. Едва на следующее утро они вошли в библиотеку, как их рты пооткрывались от удивления.

— Это что, вы сделали? — восторженно спросила Иллария.

— Не одна, мне помогал ваш брат.

Кристиан улыбнулся, благодарно кивнул мне.

— Смотрите, какие цветы! — Эстебан подпрыгнул, пытаясь достать до шара-оригами.

— А гирлянды! — Илли рассматривала стеллажи. — Вы это сами нарисовали? — переключилась она на плакаты.

— Да.

— А меня научите рисовать? — девочка подошла ко мне и прижалась. Ее руки обвили мою талию, она подняла на меня сверкающие глаза.

От этого жеста у меня ком в горле встал. Неужели она приняла меня?

Я погладила ее волосы, улыбнулась:

— Конечно, милая.

— И меня! — подлетел Эстебан и впечатался в меня крепкими объятиями.

— И тебя, — сдавленно ответила я, борясь с комом подступивших слез.

Дети отпустили меня, и Иллария, став вдруг серьезной, спросила:

— Вы ведь не уедете от нас, госпожа Амалия? Никогда?

— Я…

Слова застряли в горле. Как я могу им сейчас сказать, что мне всего-то нужны деньги, чтобы отправиться на поиски брата. Что я должна уехать… Как я могу стать очередным взрослым, который их оставил?

— Вы не бросите нас, как папа? — прикусил губу Эстебан, добивая меня.

— Понимаете…

— Госпожа Амалия не может быть с вами вечно, она уедет когда-нибудь в любом случае, — пришел на выручку Кристиан.

— Почему? — надулся Эсти.

— Во-первых, она молода и красива, может решить выйти замуж. Во-вторых, вы когда-нибудь вырастите, и вам уже не будет нужна гувернантка. Она будет искать другую работу.

— Тогда я женюсь на госпоже Амалии, и она никуда не уедет! — решительно заявил мальчик, и мы рассмеялись.

— Я буду уже слишком старой для вас, господин Эстебан, — отшутилась я.

— Ну и что, — нахмурился он. — Летисия тоже старая, но я же ее люблю.

— Так нельзя, Эсти! — строго сказала Иллария. — У вас слишком большая разница в возрасте. А вот Кристиан может жениться на ней, и госпожа не уедет!

Магиар смущенно кашлянул, глянул на меня быстро и тут же отвел взгляд.

— Так тоже не пойдет, — улыбнулась я. — Нельзя жениться без любви.

Я поторопила детей, отвлекая от неловкой темы разговора, жестом усадила их на свои места, и началось очередное занятие. Только теперь у нас был настоящий класс, красивый и уютный. И нигде в Саргонде не было таких красочных учебных пособий, я в этом уверена.

31

В библиотеку началось настоящее паломничество. Экономка, дворецкий, все служанки, кухарка и даже садовник пришли, чтобы посмотреть, что же такого я наделала.

— Вы так красиво все украсили! — хвалила меня Летиссия уже позже, когда мы встретились на третьем этаже.

— Спасибо, у меня есть еще пара идей, — улыбнулась я.

— Будет чудесно, если вы и дальше продолжите украшать не только класс, но и жизни детей.

Она хохотнула, будто сказала что-то смешное, и собралась уже идти дальше по своим делам, но я ее остановила:

— Я бы хотела еще кое-что сделать…

Я замялась, не решаясь озвучить свою идею.

— И что же?

— Я хотела бы убрать траурный декор в доме.

— Вы что?! — замахала на меня руками женщина. — Нельзя!

— По всем правилам траур уже давно должен быть закончен, — настаивала я. — В поместье выдержали все сроки и давно перевалили за них. Всему должен быть разумный предел.

— Все равно, — мотала головой Летиссия. — Не нам это решать.

— Это плохо для детей, давит на них. Они каждый день видят напоминание о том, что им мать умерла. Сколько можно их мучать?

Экономка поджала губы, лицо ее стало печальным.

— Я понимаю, госпожа. Но это распоряжение магиара Роберта, мы не можем его отменить без его согласия. А он запрещает убирать все это, кричит и ругается, стоит только заикнуться. Думаете, мы не пытались?

Я вздохнула. Как же все сложно в этом доме. Ничего нельзя без согласия хозяина.

— А магиар Кристиан, он может распорядиться?

— Нет, что вы! Если магиар Роберт выйдет и увидит, что мы все убрали, он жутко разозлится!

— А он выходит? — насторожилась я.

— За полгода ни разу. Но когда-то же он это сделает.

Все ясно. Никто не возьмет на себя такую ответственность, чтобы избежать гнева хозяина. Придется кому-то быть