Я не знаю, что Сойер говорит полиции, потому что мы расходимся, когда сообщаем нашу информацию, и я беспокоюсь, что если Сойер упомянет всю тему русалок, а я — нет, наши истории не совпадут. Легче просто сказать, что Каллен потерял рассудок.

Не знаю, сколько раз мне приходится подробно рассказывать свою историю — может, три раза и двум разным полицейским. Наконец, примерно через час или около того, они кажутся довольными информацией, которую мы им предоставили, и уходят.

— Мне нужно пойти к Венди и убедиться, что с Томом все в порядке, — говорю я Сойеру, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него.

Он кивает и поворачивается к окну.

— Нам нужно убрать стекло и заколотить окно, — говорит он.

Я киваю, и мы оба замолкаем на несколько секунд, будто ни один из нас не знает, что сказать или сделать дальше. Столько всего нужно сказать, что я даже не знаю, с чего начать.

— Спасибо, — начинаю я, полагая, что это лучшее начало. — Не знаю, что бы я делала без тебя, Сойер.

Он смотрит на меня и слабо улыбается, и я могу сказать, что его мысли где — то в другом месте. Возможно, пройдет еще несколько секунд, прежде чем он ответит.

— Русалка, — начинает он.

— Это… не то, чем кажется… — начинаю я, борясь с собой, стоит ли говорить ему правду, просто я так боюсь его реакции.

— Я видел твой хвост в озере… Он… он выглядел настоящим, — он делает паузу на мгновение. — И Каллен… он ударил меня с силой, которой у него не должно быть. И когда я ударил его в ответ… он будто почти не почувствовал этого.

Я смотрю на него и сглатываю. Что — то есть в его глазах, что умоляет меня сказать ему правду, прекратить этот фарс.

Я ничего не говорю. Я просто… я не могу заставить слова сложиться у меня на языке.

Сойер вздыхает.

— Тебе нужно многое объяснить, Ева.

Он прав, но я не уверена, что смогу сказать ему правду…

Продолжение следует…