— Мама...

— Больше не мама, — отрезала София. — Мой тебе совет, чужой не очень умный великовозрастный мальчик — помирись с женой. Ползай перед ней на коленях, если нужно. Потому что без неё ты обречён.

Она развернулась и направилась к выходу, но у дверей остановилась.

— И ещё одно. Если ты не исправишь ситуацию, я сама приеду к Телиане. Буду умолять её простить моего бывшего сына. Потому что мне нужно спасти остальных детей от твоего проклятия.

Дверь захлопнулась с глухим звуком.

Анмир просидел в гостиной до вечера, не в силах пошевелиться. Слова матери крутились в голове, как жернова.

«Ты мне больше не сын»

«Чужой не очень умный великовозрастный мальчик»

«Без неё ты обречён»

К ужину он так и не пошёл.

Герберт заглядывал несколько раз, но хозяин только мотал головой.

А утром случилось последнее.

Анмир проснулся от криков под окнами. Выглянув, он увидел Агату, поварку — она стояла посреди сада и причитала, размахивая руками.

Он быстро оделся и вышел на улицу.

Сад был мёртв.

Все растения — от вековых дубов до нежных роз — засохли за одну ночь. Листья свернулись и почернели, цветы осыпались, трава побурела. Даже мох на камнях выглядел так, словно его полили кислотой.

— Господин, — подбежал к нему бледный Герберт. — Господин, я не знаю, что это такое, но...

— Собирайте вещи, — тихо сказал конюх, проходя мимо. — Я уезжаю. Не останусь в проклятом месте.

— Маркус! — окликнул его Анмир.

Конюх остановился, но не повернулся.

— Простите, милорд. Тридцать лет служу вашему дому. Но такого... такого я не видел никогда. Это не просто неудача. Это проклятие. А с проклятыми драконами мне связываться не хочется.

И ушёл, не оглядываясь.

К полудню замок покинули все оставшиеся слуги.

Анмир остался один. Совершенно один в огромном пустом замке, окружённом мёртвым садом.

Он стоял у окна своего кабинета и смотрел на почерневшие деревья. И впервые за много лет понял — понял по-настоящему — что натворил.

Через три дня после отъезда Софии к замку подъехала скромная наёмная карета. Анмир, сидевший у окна в полупустом доме, сначала не поверил глазам. Из кареты медленно, опираясь на трость, выбирался высокий седой мужчина в простом дорожном плаще.

Отец.

Роберт поднимался по ступенькам тяжело, словно каждый шаг давался ему с трудом. Когда Анмир открыл дверь, он увидел, как постарел отец — глубокие морщины, сутулые плечи, усталые глаза.

— Я приехал тайком, — сказал Роберт без предисловий. — София не должна знать. Она мне этого не простит.

Они прошли в гостиную. Роберт опустился в кресло и тяжело вздохнул.

— Привёз тебе кое-что, — он полез во внутренний карман плаща. — То, что должно принадлежать тебе.

На ладони отца блеснул знакомый сапфир. Обручальное кольцо Телианы.

— Откуда у тебя? — хрипло спросил Анмир.

— Выкупил за бесценок. — Роберт протянул кольцо сыну. — Это её. И если ты собираешься просить прощения, то верни его на место.

Анмир взял кольцо. Сапфир был холодным, как кусочек льда.

— Отец, а как... как мне к ней подойти? — спросил он неожиданно для себя самого. — Что сказать?Роберт внимательно посмотрел на сына.

— Ты же её муж. Двадцать пять лет прожили вместе. Кто, если не ты, должен знать?

— Я... — Анмир запнулся. — Наверное, надо что-то подарить. Цветы какие-нибудь. Женщины любят цветы.

— Какие цветы? — мягко поинтересовался отец.

— Ну... красивые. Дорогие.

Роберт помолчал, а потом улыбнулся — грустно и тепло.

— Знаешь, София моя лилии любит. Всегда любила. Особенно белые, с розовой каёмкой. Помню, ещё когда мы встречались, она могла час простоять возле клумбы с лилиями и любоваться,— он замолчал, погрузившись в воспоминания. — Ой, давно я что-то не баловал нашу матушку. Надо будет заказать букет к именинам.

Анмир слушал и чувствовал, как внутри поднимается какая-то странная паника.

— А Телиана? — спросил отец. — Что она любит?

— Телиана... — Анмир открыл рот и понял, что не знает, что сказать. — Она... ну... цветы любит.

— Какие цветы?

— Разные, — неуверенно ответил Анмир. — Красивые.

— Розы? Тюльпаны? Пионы?

— Да... наверное... розы?

Роберт нахмурился.

— Сын, а какой у неё любимый цвет?

— Цвет? — Анмир напрягся. — Ну... она часто в синем ходила. Или в зелёном.

— А что она любит делать в свободное время?

— Она... — Анмир почувствовал, как холодеет внутри. — Она занималась хозяйством. Принимала гостей. Вела дела...

— Это работа, Анмир. А что её радует? Чем она увлекается?

Пауза затягивалась. Анмир пытался вспомнить хоть что-то — любимое блюдо жены, любимую книгу, да даже подругу...

— А какие у неё глаза? — тихо спросил отец.

— Глаза? — Анмир попытался представить лицо Телианы. — Красивые. Большие... ясные...

— Какого цвета, сын?

Анмир молчал. Он помнил, что глаза у Телианы были выразительные, помнил, как она смотрела на него в день их расставания — плакала, нос был красный, глаза - яркие. Но цвет...

— Я... не помню, — прошептал он.

Роберт откинулся в кресле и долго смотрел на сына.

— Двадцать пять лет, — сказал он наконец. — Четверть века ты прожил рядом с женщиной. И не знаешь ни того, что она любит, ни того, какого цвета у неё глаза.

— Но я же... я помню её! — защищался Анмир.

— Как её звали в детстве? Дома, в семье?

— Телиана.

— А ласково? У каждого есть