Но я стояла и смотрела на него, и в первое мгновение моё сердце наполнилось чем-то страшным и тёмным — удовлетворением.

А потом дошло. Боже, что я творю.

— Лекаря! — крикнул Илиран, бросаясь к отцу.

Я инстинктивно дёрнулась вперёд, чтобы помочь. Какими бы ни были мои чувства к Анмиру, он всё-таки человек, и видеть, как кто-то задыхается...

— Нет, мама, не подходи! — Илиран резко повернулся ко мне, его лицо было бледным, но решительным. — Но сделай сейчас что-то, чтобы перестать его ненавидеть. Прямо сейчас, мама!

Его слова ударили меня как пощёчина.

Что он имеет в виду? Почему я не должна подходить?

И что значит "перестать ненавидеть"?

Но что-то в тоне Илирана, в его испуганных, но уверенных глазах заставило меня остановиться. Он знал что-то такое, чего не знала я.

Что-то важное.

Я стояла в нескольких шагах от умирающего мужа и лихорадочно пыталась понять, что происходит. Перестать ненавидеть? Как можно по приказу перестать чувствовать то, что накапливалось четверть века?

И тут до меня начало доходить. Слишком странное совпадение — мои слова о ненависти и внезапный приступ удушья у Анмира. Слишком точная реакция Илирана, который будто знал, что нужно делать.

Боже мой. Неужели это я?

Я закрыла глаза и лихорадочно перебирала воспоминания, пытаясь найти хоть что-то хорошее, связанное с Анмиром. Что угодно.

Любую зацепку, которая помогла бы ослабить эту жгучую ненависть.

Двадцать пять лет брака. Должно же быть что-то...

О, это было трудно. Анмир очень старался быть отвратительным мужем. Ему бы кубок дать по отвратительности.

И вдруг я нашла.

Единственное воспоминание, которое всё ещё грело сердце несмотря ни на что.

Рождение Илирана.

Я помнила, как Анмир держал новорождённого сына.

Как его руки дрожали от волнения. Как он наклонился ко мне, бледной и измученной после трудных родов, и прошептал: "Спасибо. Спасибо за такого прекрасного сына." В тот момент в его глазах не было фальши, расчёта, эгоизма. Только восторг отца, впервые увидевшего своего ребёнка.

Он отец моего сына. Каким бы он ни был мужем, но он дал мне Илирана.

И сразу же, словно кто-то резко открыл окно в душной комнате, ненависть начала отступать. Не исчезла совсем — это было бы невозможно, — но стала тише, менее удушающей.

Анмиру сразу стало легче дышать.

Его хриплые вдохи стали глубже, цвет лица постепенно возвращался к нормальному. Он лежал на земле, широко раскрыв глаза, и смотрел на меня с выражением абсолютного шока.

Я стояла в том же шоке.

Это действительно была я. Я чуть не убила его.

Анмир медленно попытался встать, опираясь на руку Илирана. Движения были неуверенными, он всё ещё тяжело дышал, но самое страшное прошло.

— Что... что это было? — прохрипел он, глядя на меня так, словно видел впервые.

До него начало доходить.

Он только что едва не умер. И это произошло в тот самый момент, когда я кричала о своей ненависти. А когда я как-то изменила своё состояние — ему стало лучше.

— Илиран, попроси Бертрана приютить твоего отца на ночь, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ему нужно прийти в себя.

— Нет! — Анмир резко встал, пошатнулся, но удержался на ногах. — Нет, я... я лучше поеду прямо сейчас.

Он смотрел на меня с таким выражением, словно я внезапно превратилась в дикого зверя. В его глазах было не только удивление, но и... страх?

Когда Анмир в последний раз боялся меня?

— Телиана... — он сделал шаг назад. — Ты... ты действительно не хочешь возвращаться?

Вопрос прозвучал тихо, растерянно.

Словно он только сейчас, чуть не умерев, понял, что я говорила всерьёз.

— Нет, — ответила я просто. — Не хочу.

— Совсем?

— Совсем.

Он стоял передо мной — этот человек, который четверть века был центром моей вселенной, и я видела, как в его глазах что-то меняется.

Медленно, болезненно до него доходила правда.

Через шок.

Анмир отошел от сына, шатаясь, как пьяный, добрел до своей кареты и сел в нее.

Ну что ж, праздник он мне испортил бесповоротно.

А вот жизнь - уже не сможет.

Анмир молча добрался до кареты, всё ещё держась за горло. Руки дрожали, когда он открывал дверцу. Влез внутрь неловко, почти упал на потёртое сиденье.

— Едем, — хрипло бросил он кучеру. — Быстрее.

Карета тронулась с места с неприятным скрипом. Анмир откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, пытаясь привести в порядок дыхание. В горле всё ещё першило, словно кто-то невидимый сжимал его железными пальцами.

Что это было, чёрт побери?

Он потрогал шею — никаких следов, никаких повреждений. Но ощущение удушья было таким реальным, что до сих пор хотелось глотать воздух большими порциями. Он только что побывал там, откуда нет возврата.

И это произошло именно тогда, когда Телиана... когда она кричала, что ненавидит его.

Ненавидит.

Анмир открыл глаза и уставился в окно кареты.

За стеклом мелькали деревья, но он их не видел. Перед глазами стояло лицо жены — искажённое яростью, мокрое от слёз, но такое... живое.

Он не помнил, когда видел её такой в последний раз.

Двадцать пять лет она терпела меня.

Это был удар. Медленный, болезненный удар в самое сердце. Он всегда думал... Боже, что он думал? Что она любит его? Что благодарна за то, что он, красивый и богатый, снизошёл до нее?

Я её выгнал.

Воспоминания хлынули потоком.

Тот день, когда он стоял на ступенях замка и методично уничтожал её словами. Как она сидела с промокшим от слёз платком и всё ещё надеялась...