Ознакомительная версия. Доступно 83 страниц из 456

холодным светом под стать же потолку, расположенными по обеим сторонам от них. На камне же корпуса камина, прямо над его мини-полочкой с фотографиями, висела высокая и широкая черная плазма, прямо под теми же все самыми злополучными и громко стучащими часами с черно-белым циферблатом: с белыми полосами вместо цифр и такими же стрелками без наконечников на черном фоне. И стоило же парню переключиться на лица в тех же самых белых рамках, что были и у картин, но и в случае же их куда меньше по размеру и по разности же положения, как спокойный и меланхоличный, даже немного скучающий и уставший взгляд от долгого же нахождения за компьютером и в его белом и ярком, почти и разъедающем же все и вся до красноты и коричневых же вкраплений в нем свете монитора вмиг заиграл новым и ярким оттенком желтого, почти что и солнечным с небольшим лишь еще оранжево-красным оттенком на белках и, кажется, даже потеплел. Ведь это была не столько и некая же дань памяти, по факту, сколько и личное настояние главы семейства в именно таком облагорожении семейного же уюта и объективизации сплоченности семейной ячейки таким образом — демонстрируя их же всех, но и все с той же поддержкой общекомнатного черно-белого формата. Пусть где-то и весьма хаотично. Что сами фото в рамках и качественно — кто куда успел. И в зависимости же все еще от вертикального или горизонтального расположения их. Что и количественно. Где они могли быть и по одному, и по двое, трое, не меняясь. Где и так же, но и уже меняясь местами. Но одно всегда и точно оставалось незыблемо — одна же их и общая, главная фотография, что была значительно больше, выше и шире всех, и стояла же ровно посередке, как бы венчая собой всю до этого недокомпозицию и убирая же тем самым с нее это самое «недо» своим единством и без добавления же к ней «пере».

Чуть левее же камина шла дверь в кухню из темного же дерева с круглой серой металлической ручкой-замком, матовым стеклом и металлической вставкой по всему его краю, как бы окаймляя таким образом его. И стоило же только представить, что в том темном и душном помещении заперты одинокие и скучающие, плачущие без парня продукты, как и тут желудок его дал о себе знать и взвыл целой стаей голодных больших китов. И ведь ничего бы не стоило ему вмиг рвануть туда на спасение их и вернуться же так же обратно. Даже и не пользуясь своей демонической силой и скоростью. Но на столе же все еще мерцал белым светом монитор ноутбука. Так и зазывая уже закончить, а скорее даже уже и прикончить начатое. Чтобы уже и со спокойной душой идти, куда ему захочется. Но так же неинтересно! Так и потом ведь не захочется. Хочется же, как правило, в моменте и процессе. Точнее, не хочется и что-либо делать тогда, как кроме желаемого, а надо. И так рубрика же «Что бы такого поделать, чтобы ничего не делать насильно?» вновь распахивала перед ним свои гостеприимные двери. Ведь сколько уже раз он так бегал до: попить, поесть, в туалет, в ванную, закрыть незакрытую дверь и открыть же ее снова, резко вспомнив, что что-то забыл, тут же ее и закрыть, одергивая себя, что все взял с собой и давно, открыть окно, закрыть окно, полежать на ковре перед открытым балконом, чтобы следующие полчаса, а то и час, разглаживать одежду и вычищать ее от мелкого сора и катышек, встать с ковра, начать разглаживать и очищать одежду. И так далее и тому же подобное. Погода явно была не летная. Звезды не сошлись. Так еще и перли задом все и сразу, запрещая небу гореть, а аду замерзать. Иначе и нельзя же было объяснить это выгоревшее состояние не только души, но и тела. Уже даже и полностью легшего на стол с ватной же головой и взирающего на все теперь уже не происходящее и впереди же него в прихожей со скрещенных влежку под головой рук и донельзя же сухими, в щелочках меж как никогда тяжелых век, глазами. Решившими все же скользнуть для начала и перед плановым же, полным осмотров очередного помещения квартиры по неприкаянному же ее кусочку, уже не гостиной, но еще и не прихожей, лестнице на второй этаж. Начинавшейся у противоположной стены и ее правого же нижнего угла, а заканчивающейся и уходящей уже на сам второй этаж и в ее же левый верхний угол, проходя над ее таким же нижним и самой прихожей. Ее широкие ступени из все того же темного дерева были без задней стенки — подшива. С черными металлическими перилами, состоящими из двух столбов из балясин-вензелей и стоящими же снизу и сверху лестницы, как ее же углы. Весьма скромно и со вкусом, стоило же сказать! Особенно если и учесть, что «рисунок» их был ничем иным как рисунком же ковра. Будучи выполненным из тех же самых цветов, только уже и без шипов на стеблях. И в их же, как это стало видно лишь здесь, естественном размере.

Прихожая же в сравнении, но будто бы и в отместку за выбор ее в этом осмотре последней хоть и по порядку же от ближнего к дальнему, а не по значению, только на небольшую часть открывалась взгляду Никиты с того самого места, где он сидел, и с которого же пока не намеревался сходить. Так еще же и белая крашеная стена, выросшая буквально и будто бы случайно перед ней, но так и не разросшаяся же, не растянувшаяся и не разъехавшаяся в свой полноценный размер, замерзшая же и в чуть меньше половины себя, исполняла роль перегородки и хранилища верхней одежды, головных уборов и сумок. Пусть и с невидимым же конкретно сейчас, но памятным и по памяти же имеющимся, просто встроенным с другой стороны в нее, черным деревянным шкафом-купе с ручками в цвет. Без нее же, равно как и до нее от всей прихожей был виден разве что кусочек тумбы для обуви в четыре ряда полок из того же все темного дерева, как и сами же ее ручки и зеркало в черной круглой и вертикальной раме, под стать же рамам в гостиной, висящее над ней с черными стальными крючками для ключей и уже под ним. Слева же от них, как и в случае же

Ознакомительная версия. Доступно 83 страниц из 456