Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 51

— Может, это заслуга художника, а не натуры? — спросила Анджали шутливо.

— Можешь думать так, — сказал брахман, раскладывая цветы на алтаре. — И не надо смотреть на меня умильно, юная красавица. Я уже слишком стар, чтобы взгляд красивых глаз имел надо мной власть.

— Говорят, мужчина становится слишком стар для женщины только когда умирает, — сказала Анджали нарочито наивно.

Брахман посмотрел на нее изумленно, а потом рассмеялся:

— Лукавая змейка, — сказал он, продолжая раскладывать цветы.

В его голосе Анджали уловила приязнь и пустилась в осторожные расспросы:

— Вы говорили про черный танец, господин. Я — апсара, и танец — мое ремесло, но о черном танце никогда не слышала. Не могли бы рассказать, что это?

— Апсара… ремесло… Танец — это не ремесло, а майя! Колдовство! Тебе не следует рассуждать о том, до чего тебе как до звезды небесной.

Подобные слова задели самолюбие, и Анджали поспешно заговорила:

— Вы не правы, господин! Нас обучают теории танца, и я знаю, что танец — это слияние трех прекрасных — ритма, музыки и божественного наития, — она повторила те слова наставницы Сахаджаньи, что слышала на уроке, и прибавила те, что слышала от нее наедине: — Танец — слияние земного и небесного. Ноги наши касаются земли, а мысли парят в небесах.

— Красивое дитя! — сказал брахман со смехом. — Ты не знаешь и сотой части того, что известно господину Гириши.

— Вы называете его аскетом…[1] Но разве аскет может танцевать?

Брхман закончил с цветами, поклонился алтарю и обернулся к девушке:

— Танец — это не средство услады. И даже не единение души с божественным. Ты — маленькая и недостойная, можешь только надеться, что однажды посредством танца хотя бы прикоснешься к божественному. Но твой спящий ум никогда не поймет всей глубины и власти танца. Этот мир создавался в танце, и в танце он будет разрушен. Господин Гириши может разрушить этот мир несколькими движениями — такова его сила, — он молитвенно вскинул руки и закрыл глаза, беззвучно шевеля губами, наверное, читал восхваление подземному богу.

— Звучит грозно, но я не совсем вас понимаю, — сказала Анджали, отвлекая брахмана от молитвенного экстаза. — А что изображено на этой фреске? Это танцует Гириши?

— Да, это его знаменитая пляска с женами мудрецов, — ответил старик, открывая глаза.

— Расскажите, господин? — попросила Анджали тоненьким голоском, опять рассматривая яркие фигуры и чувствуя, что картина и в самом деле пленяет зрителя.

— Боги не слишком любят Гириши, — сказал брахман. — Он променял роскошь и власть на аскезу и нищету, и живет в подземной Патале, забыв небеса. Общается с нечистыми существами и ничуть не заботится о собственном величии. Семь мудрецов, обласканных богами, однажды высказали презрение к Гириши. Они сказали много оскорбительных слов. Называли Господина-что-живет-под-землей падшим попрошайкой, и запретили своим женам приносить ему жертвы. Тогда Гириши предстал перед ними танцующим, и жены мудрецов так пленились им, что следовали за ним повсюду, пританцовывая и не сводя с Гириши влюбленных глаз. А когда мудрецы схватили оружие, чтобы убить того, кто соблазнил их жен, Гириши своей пляской помрачил их разум, и они убили друг друга.

— Ужасная история, — прошептала Анджали, глядя на фреску новыми глазами.

Увитый змеями аскет, с безмятежной улыбкой танцующий среди трупов, теперь показался ей особенно зловещим.

— И он помрачил их разум посредством пляски? — снова спросила она.

— Такова сила черного танца, — сказал брахман торжественно, — он может вызвать безумную любовь, а может вызвать безумие. Это майя, красивое дитя! Майя!

Он удалился в другой зал, шаркая по каменному полу туфлями, сплетенными из священной травы куша, а Анджали стояла возле рисунка, пока голос Сахаджаньи не позвал ее к выходу.

Благоразумие удержало Анджали от расспросов в вимане, но вечером, после того, как были совершены молитвенные возлияния, и ученица и наставница расстилали постели, готовясь ко сну, она спросила:

— Что вам известно о черном танце, наставница?

Анджали опасалась, что наставница разгневается, и готовилась получить несколько шлепков веером по макушке, но вместо этого Сахаджанья замерла, не успев раскатать матрас. Потом она медленно оглянулась, сидя на корточках, и взглянула на Анджали пытливо и с опаской:

— Откуда ты узнала о черном танце? И почему хочешь еще больше разузнать о нем?

Что-то новое было в ее голосе, и это заставило Анджали насторожиться:

— Брахман рассказал, в храме, — сказала она. — Я снова затронула запретную тему?

— Не просто запретную, смертельно запретную. Что за брахман рассказывает о таком?

Анджали рассказала о странной фреске и священнослужителе, который поведал ей про жен мудрецов, влюбившихся в Гириши. И чем дольше Сахаджанья слушала ее, тем больше хмурилась.

— Вы встревожены, наставница? — спросила Анджали. — Я поступила неразумно?

— Это я поступила неразумно, — ответила Сахаджанья и куда-то спешно засобиралась, доставая сари и оборачивая вокруг себя. Руки ее заметно дрожали, и складки не желали укладываться ровно. — Просто забудь все, что слышала и видела. С этого момента. Поняла?

— Нет, не поняла, — Анджали покачала головой. — Поняла, что черный танец — запретная тема, и я не должна об этом говорить… Но почему должна забыть?

— Потому что такой фрески нет в Храме Богов, — ответила Сахаджанья. — И старого брахмана там тоже нет. Потому что ни один брахман не наденет на шею ожерелье из Глаз Гириши.[2] А вот почему именно тебе было рассказано о черном танце — это наталкивает на размышления. Ты любознательна, не раз нарушала правила школы, все знают тебя, как смутьянку… Кто-то решил использовать твои слабости. Возможно, чтобы ты заговорила о запретном и была наказана. Изгнана, например. И это перед самым арангетрамом! Подумай об этом, Анджали. Тебе желают зла, не будь доверчивой. И болтай поменьше.

— Вы уходите именно поэтому, наставница? — вскочила Анджали. — У вас есть подозрения?

Сахаджанья погладила ее по щеке, а потом сделала знак, отвращающий беду — обвела рукой вокруг головы ученицы и положила ладонь себе на макушку. Это означало: падут все твои беды на мою голову.

— Ложись спать, я вернусь поздно, — сказала она.

Но Анджали не смогла уснуть. Глядя на огонек масляного светильника, она снова и снова мысленно возвращалась к разговору о черном танце. И вовсе не козни неведомых врагов волновали ее. Наставница Сахаджанья оказалась права: зерно было брошено в благодатную почву, и уже дало ростки.

[1] Гириши — Великий Аскет

[2] Глаз Гириши — защитное покрытие подводной улитки, фактически — жемчужина с изъяном

Часть третья. Арангетрам

12

Что такое арангетрам?

Первое выступление апсары на публике.

Но на самом деле, все не так просто. Многие апсары выступают перед зрителями еще во время обучения в школе, некоторые счастливицы выступают даже перед богами. Но арангетрам — не просто выступление. Это представление новой танцовщицы, демонстрация ее мастерства, и именно от исполнения арангетрама зависит, станет ли апсара лоувики — апсарой низшего ранга, или дайвики — танцовщицей перед богами.

Арангетрам бывает лишь раз в жизни, так же, так рождение или свадьба. Но если при рождении все зависит от божественной воли, на свадьбе нужны усилия двоих и благословление судьбы, то успех арангетрама целиком и полностью — заслуга исполнителя. Если танцовщица проваливает первое выступление, позор падает и на голову ее наставницы. Поэтому старшие сестры крайне неохотно соглашаются быть наставницами выпускниц. Но бывает и такое, что за особо талантливую ученицы соперничают даже дайвики — каждой хочется стать учителем той, которая точно будет иметь успех.

Когда по Тринаке разнеслась весть, что божественная апсара Урваши стала наставницей ученицы Джавохири, Хема разразилась проклятиями.

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 51