— Скажи, можно ли избавиться от этого? — я пренебрежительно скривилась, когда взгляд упал на золотую вязь.

— От метки истинной? Никогда о там не слышал, — Маркус остановился, не дойдя пары шагов до торжественного зала. Там уже вовсю шла оживлённая дискуссия, куда могли подеваться жених с невестой. Кто-то уверял, что молодые решили уединиться, кто-то, что невесте поплохело, а жених принялся её успокаивать. Ох, как же они были далеки от истины.

— Подожди здесь, — произнес Маркус, — я схожу за твоей сестрой.

Через пару минут передо мной уже стояла Элли. Однако сестра не выглядела удивлённой или встревоженной.

Она всё знала! С самого начала всё знала, и ничего мне не сказала! Тоже мне сестра называется.

— Как долго? — я отвела её в уеденный уголок.

— Полгода, — на выдохе проговорила она.

— Он изменял мне полгода? — дыхание вновь перехватило. Каждый вздох превращался в судорожный всхлип, а воздуха всё равно не хватало.

— Полгода, как увидела его с другой. Может, были ещё случаи, ранее.

— И ты только сейчас об этом сообщаешь? Алекс никогда не был мне верен. А ты… — у меня не было сил говорить, сил не было даже дышать.

— Мари, может, ты делаешь глупость, что отказываешься от этого союза?

— Что?

— Клан Золотых. Ты можешь устроить себе безбедную жизнь. Подумай, как огорчатся родители. Они такие большие надежды возлагали на ваш брак.

— Элли, тебя ли я слышу? А если Маркус изменил тебе? Чтобы ты на это сказала?

Сестра потупила взгляд. Лицо её побледнело, руки покрылись гусиной кожей.

— Нет! — тело онемело и перестало меня слушаться, сознание покрылось туманом — густым, скользим и неприятным, а в горле застрял комок горечи. — Маркус… тоже?

— Я смирилась с этим, — сестра вздыхает, и я понимаю, что ей больно. Нет, она не смирилась. С этим вообще невозможно смириться. Как с этим можно смириться? — И тебе стоит поступить так же.

— Нет! — отрезаю я и тут же ступаю к гостям.

Торжественный зал украшен цветами и лентами всех оттенков жёлтого и золотого. Золотая ковровая дорожка ведущая к алтарю, жёлтые ароматные лепестки роз разбросные под ногами, магические камни, лианы, обивающие стройные колонны.

— Мари, — как только я появилась в зале, ко мне тут же подлетала мама, — что происходит? Что за вид? Элли? — матушка взглянула на свою старшую дочь, но та промолчала, решив не вмешиваться.

— Свадьба отменяется, — голос у меня был слабым, горло сдавило спазмом.

— Я не ослышалась? — матушка издала тихий стон.

Можно было уловить, как часто забилось её сердце, как участилось дыхание, увидеть, как в глазах вспыхнул испуг.

— Свадьба отменяется! — во всеуслышание заявила я, чтобы ни у кого — ни у мамы, ни у Элли, больше не осталось никаких сомнений.

Глава 3

Я почти сразу направилась в комнату, которую мне выделили. Роскошная, с прекрасным лепным потолком. На полу лежал пушистый, мягкий ковёр — мои ноги практически утопали в нём. Вдоль одной из стен тянулся книжный шкаф из какого-то редчайшего дерева, с инкрустациями. Справа и слева от меня стояли шифоньеры и небольшие столики мозаичной работы, отделанные бронзой. Они были наполнены эльфийским фарфором, изделиями из слоновой кости, дорогими вазами и всевозможными редкостными безделушками. Всё сверкало золотом и драгоценными камнями. Когда я впервые увидела всё это великолепие, то не смогла сдержать щенячьего восторга. Мне очень льстило такое внимание. Мне дали чуть ли не лучшую комнату в поместье. И то, как отнеслись родители Алекса. С теплотой и добром. Казалось, что я пребываю в сказке. Простая девушка, как я, выходит замуж за Золотого дракона!

Возможно, я была настолько окрылена счастьем, что просто-напросто не замечала происходящего вокруг. Влюблённая по уши в Алекса, я не видела, какой он на самом деле. Но вот крылья мне обрезали, розовые очки разбили, и теперь я смотрела на окружающий мир своими глазами. Он был серым, неуютным, холодным. Мягкий ковёр не грел ноги, золото и драгоценности больше не радовали глаз.

Когда я заперлась в своей комнате, оставшись одна, то почувствовала, как искорка внутри меня тухнет, делая сердце жёстким, чёрствым. Мне бы разреветься, успокоиться, но слёзы застряли где-то в глубине души.

Я стояла, прислонившись к двери, и никак не могла сделать шаг навстречу к кровати. Тело онемело и окончательно перестало меня слушаться. Сколько прошло времени с моего объявления? Сколько я стояла вот так — привалившись к двери и смотря в пустоту? Минута... пять... а может, прошёл целый час? Время растеклось, размазалось и практически не ощущалось, пока в коридоре не послышались настойчивые и очень раздражённые голоса:

— Ты должна с ней поговорить!

— Мари сделала свой выбор, прими его, и давайте уже уедем.

— Сделала свой выбор? — жарко причитала матушка. — Сделала свой выбор? Она дурная взбалмошная девчонка, какой выбор она может сделать?

— Матушка, Марианна может услышать.

— Мне плевать! Мари! — из оцепенения меня выволакивает яростный стук в дверь. — Мари! Открой немедленно!

Я закрываю глаза. Ноги начинают дрожать от долгого стояния на одном месте, разворачиваюсь и открываю дверь.

Мама влетает в комнату первая, за ней входит Элли. Я высовываю голову в коридор. Никого. Ну что ж, значит, будем разбираться в тесном семейном кругу.

— Немедленно проси прощения! — чеканит матушка.

Слова её отдаются эхом у меня в голове.

— И у кого же я должна просить прощения?

— Как у кого? — даже удивляется она. Глаза её гневно сузились, бледное до этого лицо побагровело, правая щека нервно дёрнулась. — У Алекса, конечно! Ты его оскорбила своим отказам, оскорбила его родителей.

— Я должна просить прощения? У кого? У Алекса? — кровь прилила к лицу, глухими толчками ударив в виски. — Ты хоть знаешь, что он сделал?

— Мне всё равно, что он сделал! — свирепеет матушка. — Ты сию же секунду вернёшься и попросишь у всех прощения, а после как миленькая пойдёшь к алтарю.

— В жизни этого не будет!

— Ты ещё смеешь пререкаться?

— Я не пойду замуж за того, кто не уважает меня.

— Уважения? Хочешь уважения? А ты не думала, что у твоего поступка могут быть последствия? Твой отец