- Спасибо, - Зои радостно улыбается, выглядит при этом – краше в гроб кладут, впрочем, так, наверное, и я выгляжу. – Вот… за ваши труды.

Она кладет на табуретку деньги, приличную стопочку, кстати.

- Не… - начинаю уже отказываться и получаю ментальный подзатыльник от бабки.

- Бестолковая! Не смей отказываться! Это для восполнения энергии твоей. Ты вообще, хоть что-то читала в ведьмовской книге? Это же на первых страницах написано!

- Не читала! Разве у меня есть время что-то почитать? Вечно какая-то суета вокруг. И вообще, я сюда приехала отдохнуть и разобраться в себе, а только и приходится, что заниматься чужими делами, - раздраженно закрываю дверь за Зои, для надежности задвигаю засов. А то мало ли, еще кто-то припрется.

- Не тот дом ты, дорогая моя, выбрала для отдыха. И не тот город.

- В каком смысле? Почему не тот? – спрашиваю у хитро ухмыляющейся бабули.

- А вот начнешь книгу читать с самого начала и узнаешь.

Глава 12

Улегшись поудобнее в кровати, открываю первую страницу нашей семейной ведьмовской книги.

- Ба?

- Чего тебе?

- А почему я так устала? Вот пытаюсь что-то прочесть, но глаза просто слипаются. Я тут все время уставшая…

- Слишком много силы выливаешь, - отвечает призрак, задумчиво покачиваясь в кресле-качалке возле окна.

- А как выливать ее меньше? Хочется не только есть и спать, жить хочется, - говорю жалобно уже почти заснув.

- Научишься, просто время нужно. Все придет с опытом, - это последнее, что я слышу перед тем, как заснуть.

И снова я стою перед входом в лес в белой ночной рубашке. Без труда преобразовываю ее в удобную для меня одежду.

- Леттаааа, приди ко мне, - шорохом листьев на деревьях, зовет далекий голос.

Но в этот раз я знаю, ЧТО, или КТО, меня ждет на поляне и идти в лес совершенно не хочется. Поэтому я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду в совершенно противоположную сторону от деревьев. И вижу свой дом. Тот самый, в котором сейчас живу. Поднимаюсь по ступенькам, дергаю входную дверь и абсолютно беспрепятственно захожу. Обхожу первый этаж – никого нет, но сверху слышу взволнованные голоса и вижу свет, а потому поднимаюсь.

Свет горит только в одной комнате – прямо по коридору, той самой, где я сейчас сплю. Оттуда же доносятся явно встревоженные женские голоса. Уже когда я подхожу к порогу комнаты, то слышу визгливое, полное страха:

- Я не останусь тут! Сами разбирайтесь!

И прямо на меня выскакивает женщина лет сорока, с распущенными волосами и мешковатом платье.

- Беата! Так нельзя! – кричат ей во след, но вышедшая пробегает мимо меня так, словно не видит, и спустившись по лестнице, хлопает входной дверью.

- Я, пожалуй, тоже пойду, - говорит еще один испуганный женский голос, и в коридор, ко мне, спешно выходит еще одна женщина.

- Стой! Зельда! Что вы творите с Беатой! – за ней следом выходит… моя бабушка.

Ей сейчас, возможно, чуть за сорок. Рыжие волосы роскошными волнами лежат до самых ягодиц, а ослепительно белая кожа просто сияет в полутьме коридора. Надо же. Какая она красивая была. Я ее такой не помню. При мысли о бабушке, в памяти всплывают только вечный тугой пучок на ее голове и строго поджатые губы на недовольном лице. А еще это ее презрительное «бестолковая». С удивлением рассматриваю рыжую красавицу, ставшую потом моей бабушкой, которая хватает вышедшую женщину за руку и торопливо увещевает.

- Зельда, ты нарушаешь круг, он и так теперь неполный. Нас должно быть четверо на каждую сторону света и в каждый угол алтаря. Вы дали согласие на участие! Без вас мы можем не совладать! Не бросай нас, прошу! Если не меня, то пожалей Марго! Вы же подруги!

- Прости. Я боюсь! – женщины вырывается и убегает, а я вижу дикий ужас в глазах бабушки, когда она возвращается в спальню.

Мысленно приготовившись к самому страшному, захожу следом за ней. И вижу стол посреди комнаты. Под ним нарисована какая-то пентаграмма. Столешница укрыта одеялом, на котором лежит… моя мама. Тонкая точная рубашка прилипла к потному телу, лицо осунулось, под глазами залегли тени, а губы потрескались от жара. И только когда мама хватается руками за живот, а стоящая с ней рядом ее бабушка говорит:

- Давай, милая, тужься!

Я понимаю, что, скорее всего, это день моего рождения. И слегка обалдеваю. На какое-то время. Впрочем, прихожу в себя довольно быстро и слышу испуганный шепот:

- Мама, они обе ушли, бросили нас. Мы не сможем сами. Она умрет…

- Не мели ерунду, Анастасия! У нас нет права на ошибку, мы не можем позволить забрать у нас Арину! Встряхнись и прекрати истерику. У нас все получится. Я знаю!

Говоря последние слова, прабабушка смотрит прямо на меня, словно видит. Я удивленно оглядываюсь, за моей спиной никого нет, но когда опять поворачиваюсь, женщины заняты тем, что помогают моей маме. Поддерживают и растирают спину.

- Давай, деточка, тужься! – говорит прабабушка, приготовив пеленки, следя за родами.

- Ааааа… бабушка! Больно! Я не могу! Горит все! – мама плачет, буквально захлебывается слезами.

- Тише, моя родная, - прабабушка обнимает ее, прижимает к себе, - все у тебя получится. Мы поможем, но и ты должна быть сильной. Давай, Аринушка, уже пора, все готово. Давай! Последний рывок, золотая моя!

И действительно. Мама тужится, кричит. На долю секунды вся ее кожа становится красной, словно обожженной солнцем, а затем она падает на спину без сознания, а тишину комнаты будоражит громкий детский крик.

Прабабушка быстро обмывает ребенка, надевает шапочку и пеленает, пока бабка помогает маме.

- Это все-таки девочка, - с улыбкой говорит старейшина Рода.

- Ее нельзя было рожать, - отвечает бабушка, глядя на ребенка со смесью страха и боли. – Теперь пророчество сбудется.

- Настя, ну что ты такая темная, ей Богу. В пророчестве говорится о мальчике. А у нас родилась хорошенькая девочка. У ведьм всегда первыми рождаются дочери. Что мы, втроем не сможем ее правильно воспитать? Какие же мы тогда ведьмы?

Открываю глаза в своей спальне. А в голове одна единственная мысль: что это еще за пророчество?

- БААА!

- Ну, что ты орешь, как полоумная, - отвечают мне