Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 93

Мы шли по узкой улочке Буды, старого района Аквиникума, подымаясь от реки вверх. Дома по большей части стояли красивые, каменные, этажей в пять. Хорошая земля, не бедствует народ...

Официант шел впереди, едва не переходя на бег. Впрочем, как мы уже узнали, был он вовсе не простым официантом, а одним из старших управителей гостиницы, ради того, чтобы проникнуть к епископу, надевшим ливрею... Временами мадьяр оглядывался, убеждаясь, что мы и впрямь идем следом. Мы шли. И на епископе, и на нас с Антуаном были плащи, скрывающие епископскую одежду Жерара и наше иудейское облачение.

Как ни удивительно, но епископ позволил нам с Антуаном его сопроводить. Я бы на его месте устыдился: что ж хорошего, такой спектакль перед умирающим разыгрывать!

– Сюда, ваше преосвященство.

Вслед за провожатым мы вошли в арку и оказались в маленьком дворике, куда выходили двери трех домов. Посреди дворика, возле клумбы, играли с щенком детишки, проводившие нас любопытными взглядами. Управитель достал тяжелый медный ключ, отпер дверь и впустил нас, предварительно заглянув и удостоверившись, что в передней никого нет.

Едва войдя, я понял, что в этом доме – умирающий. Тяжелый дух болезни стоял в воздухе. Лекарства и гнусная духота от вечно затворенных окон...

– Такой дух губит человека вернее любой болезни... – пробормотал Жерар себе под нос.

– Да, ваше преосвященство? – недослышав, вскинулся управитель.

– Проветривать надо, Ференц. Веди нас. Мадьяр бросился к какой-то двери, приоткрыл, что-то рявкнул на своем, захлопнул дверь. Объяснил:

– Я велел прислуге не выходить. Они вас не увидят.

– Веди, – повторил Жерар.

Мы прошли несколько комнат – не то чтобы совсем уж роскошных, но и не бедных. В шкафах было много красивой посуды и безделушек цветного стекла и фарфора, везде чисто и прибрано, а несколько картин, висевших по стенам, принадлежали кисти хороших художников. Особенно удачна была темпера, изображавшая исход Искупителя из Рима, – устало бредущий в сгущавшейся тьме человек ничем не напоминал Пасынка Божьего, но почему-то сразу становилось ясно, что это именно он.

– Здесь, ваше преосвященство...

Первым вошел Жерар, потом мадьяр Ференц, потом мы с Антуаном. В небольшой спальне с глухо зашторенными окнами воздух был совсем уж тяжел да вдобавок еще и провонял крепким табаком. На высокой, как любят жители Паннонии, кровати лежал молодой мужчина с нездоровым измученным лицом. Рядом сидела на стуле пожилая женщина. Неужто мать? Тогда горе изрядно ее состарило...

При нашем появлении больной попытался приподняться, женщина вскрикнула и вскочила, роняя из рук вязание.

– Мир этому дому, – сказал Жерар, сбрасывая плащ на руки Ференцу. – Как тебя звать, юноша?

– Петер...

– Лежи и не вставай, Петер.

Он сел на стул, положил руку на грудь больному. Покачал головой. Спросил:

– Как долго овладел тобой недуг?

– Полгода.

– Я попробую тебе помочь, Петер. Если будет на то воля Искупителя, болезнь покинет тебя... – Жерар задумчиво взял с тумбочки у изголовья больного кисет, глиняную трубку. Бросил обратно, сказал:

– А вот это – забудь.

Петер не понял.

– Если ты исцелишься, – терпеливо объяснил Жерар, – то навсегда забудешь о табаке. Ты знаешь, что Церковь осуждает привычку курить табак?

– Да, ваше преосвященство...

– Ну так и не кури, – сказал Жерар. – Лучше вина выпить, чем за трубкой тянуться. Ты обещаешь?

В глазах Петера вспыхнула безумная надежда, он часто закивал. Его мать вдруг схватила трубку и кисет, швырнула на пол, принялась топтать.

Но Жерар уже не обращал на это внимания. Он простер руки над Петером, прикрыл глаза, что-то зашептал.

Мне стало не по себе. Шарлатанство? Прославленный епископ – обычный обманщик, каких немало развелось в Державе?

Или он искренне заблуждается, переоценивает свои силы?

Не понимает, какие чудеса дано совершать человеку, а какие – нет?

Петер застонал, затрясся.

– Тихо! – громко сказал Жерар. – Лежи тихо, брат мой.

Не шевелись или ты убьешь себя!

Его руки сдернули с Петера одеяло, легли на голую грудь, заскользили будто нащупывая что-то. Насколько позволял полумрак спальни, я увидел, что лицо Жерара покрылось каплями пота.

– Дай мне силы, Сестра... – прошептал он. – Дай мне силы, Искупитель... Не ради меня!

Пальцы Жерара Светоносного затрепетали, будто у больного старческой трясучкой. Петер, выпучив глаза, замер на постели. Мать его, вцепившись зубами в край платка, отступила в угол. Ференц подошел к нам, и Антуан ободряюще взял его за руку. Похоже, мадьяр не надеялся на помощь епископа и происходящее сейчас лишило его всех сил.

Жерар застонал.

Да нет, нельзя так притворяться!

Епископ Парижский, вольнодумец и смутьян, взвыл, будто от невыносимой боли, его руки вцепились в тощую грудь больного, словно решив разорвать кожу.

Жерар запрокинул голову и крикнул:

– Твоим Словом, Господь!

В комнате стало холодать. Тяжелый дух не исчез, но будто раскрылось невидимое окно в бесконечную ледяную пустыню...

Мы с Антуаном переглянулись, в один миг понимая.

Как же так? Всем известно – живое и жившие на Слово не взять! Часть целого – на Слово не берется!

О таком даже слухов не было и нет!

Жерар обмяк, рухнув головой на постель Петера. Тот закашлялся, привстал, сгибаясь в мучительной судороге. Опомнившаяся мать бросилась к нему, поднося чистую тряпицу, – и больной стал натужно выкашливать в нее кровавые комки. А мы с Антуаном кинулись поднимать епископа.

Он уже пришел в себя. Грубое лицо кривилось, будто Жерар Светоносный безумно стыдился своей секундной слабости. Я будто случайно коснулся его пальцев.

Ледяные...

– Вовремя ты позвал меня, Ференц... – прохрипел Жерар, отстраняя нас. Эй... есть в твоем доме вино... горячее вино?

Ференц кинулся из комнаты. Почти сразу вернулся, крикнув:

– Вино греют, ваше преосвященство! Будет, скоро будет! Приступ кашля у Петера уже прошел. Он сидел на кровати, недоуменно взирая перед собой и будто прислушиваясь к новым ощущениям.

– Через год... – Жерар перевел дыхание. – Через год посетишь Лютецию и придешь ко мне. Назовешь имя, тебя пропустят. Я посмотрю... может быть, надо будет снова... взмолиться Господу. Если станет плохо, так приедешь раньше... понял?

– Да...

– Все... и откройте вы окна в конце-то концов! В комнате начался переполох.

Распахивались шторы, раскрывались рамы. Ворвался свежий чистый воздух. В дневном свете лицо Петера было все таким же измученным, но что-то изменилось.

Будто исчезла незримая печать смерти.

– Как вы смогли это сделать, Жерар? – тихо спросил Антуан.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 93